— Мы рыцари ордена Мира и Справедливости, — чуть торжественно заявил первый из незнакомцев, покосившись на своего предводителя. — И думается мне, с нами у парня шансов больше.
— Охотники, — буркнул кузнец, и уставился в землю, чтобы не смотреть рыцарю в лицо. — Ваша добыча.
— А ты против? — спросил его предводитель отряда, все так же из-под своего капюшона.
Кузнец лишь мотнул головой и отступил, пока остальные двое забирали мальчика с телеги.
— Оно и славно, что нет, — с показным дружелюбием отозвался ему тот, кто показал крестьянам свое лицо. — Бывайте, мужики.
Крестьяне смотрели, как мальчонку укутывают еще одним плащом, как закрывают ему лицо, чтобы защитить от солнца. Парнишка не сопротивлялся. По-прежнему безжизненный и безвольный. Он так и не прикрыл глаз, хотя его остановившейся взгляд больше не видел неба. Он все еще слышал шум своей ночной битвы и слышал тот самый голос в ушах, твердивший настойчиво: «Не спи!».
Отряд, между тем, развернул коней и поскакал прочь.
— Это, правда, охотники? — с опаской спросил приятель у кузнеца.
— Они, — бросил тот и сплюнул на землю. — Сами такие, кто выжил после ведьмина посмертного проклятья. Все.
— Так, может, тогда и лучше, что парня им отдали? — оживился крестьянин.
— Лучше жрецов точно, — кивнул кузнец. — Но… Богам помолись, чтобы потом он к нам в город не приехал. В лицо ему не смотри, лучше, даже не заговаривай. Они все без памяти, и говорят, даже без души. Тело живет, а остальное ведьмы у них украли, да с собой в могилу забрали. Охотники уже не люди. Сами как те, кого они ловят.
— Парню-то как… — тяжело вздохнул его приятель. — Это же и не жизнь теперь выходит…
2.
Солина вошла, как всегда бесшумно. Но он все равно почувствовал ее появление. Женщина остановилась за его спиной, ласково обвила руками его плечи, прислонилась лбом к его выбритому затылку. И вздохнула. Тихо. Он даже не понял, на самом ли деле услышал этот звук или просто ему показалось.
— Тебе плохо? — спросил он, отставив чуть от себя миску с кашей и мясом. — Потратила слишком много сил?
— Нет, я в порядке, — ее тон казался беспечным.
— Так что тогда с тобой?
— Не со мной, — все же нехотя ответила она. — С ним.
— Мальчик? — глава ордена рыцарей Мира и Справедливости чуть обернулся к Солине. — Он умер? Тогда ты была бы просто расстроена, но я вижу только твое беспокойство.
Он сказал это и тут же пожалел. Ему не положено было знать о человеческих чувствах, и тем более, различать их так остро. Уже пошел третий десяток, как магистр Мэлвин носил эту маску бездушности и безразличия. Он почти сжился с ней. И никогда не позволял себе расслабляться. Но… Это Солина. Он слишком любил свою женщину. Хотя и на это он тоже прав не имел.
— Он жив, и довольно быстро приходит в себя, — присаживаясь рядом с мужчиной, ровно сообщила Солина. — Но он все помнит.
— Ты уверена? — магистр напрягся.
— Видела, — пояснила женщина.
— Ты проверила его? — задал он сухо следующий вопрос.
— Мальчик не имеет дара, — уверенно заявила ведьма. — Он просто помнит. И проклятье…Оно властно только над его телом. Но не над душой. Она не задета.
— Как много времени он пробыл в забытьи? — продолжал расспросы магистр.
— Он не спал, — нехотя произнесла Солина.
— Все это время? — Мэлвин не сумел скрыть изумления.
— Уже идет третий день, — подтвердила женщина. — Я видела то, что у него в мыслях. И даже знаю его имя.
— А та ночь? — магистр хмурился.
— Я боялась смотреть, — отведя взгляд, призналась она.
Он чуть помолчал, потом пожал плечами и снова принялся за еду.
— Завтра отвезу его жрецам.
— Пожалуйста… — она старалась не плакать. — Не надо.
— Слишком опасно, — напомнил Мэлвин. — Для ордена. И для нас с тобой особенно.
— Но ты не можешь отдать его! — в отчаянии воскликнула Солина. — Мы оба знаем, что его ждет. Это…хуже смерти. Ты сможешь жить, если он не выдержит?
— Мы вынесли это, — не глядя на женщину, сказал охотник.
— Нас было двое, — упрямо заметила ведьма.
Он снова молчал. Он не мог так рисковать. Ради нее. Одна ошибка, и он потеряет все. Точнее, он потеряет Солину. Но…Магистр помнил мальчишку. Его пустой взгляд, безвольность и…что-то еще, особое, упрямое и несгибаемое. Что-то, чем парнишка напомнил магистру его самого.
— Тогда сделай то, что сможешь, — бросил он. — Ради него.
— Я боюсь нарушить это странное заклятье, — прошептала женщина.