Выбрать главу

— Пережито столько… Тебе лучше…

— Знаю…

Я влез в комнату и прикрыл окно. Хотел поставить на подоконник вазу, но Диана велела оставить ее на столе. Она потушила о раковину сигарету. Придавила слабо, и окурок продолжал тлеть. Я истер окурок до самого фильтра. Раковина раскачивалась и переваливалась с боку на бок. Диана глядела на нее, покуда раковина не замерла.

— Я тебе нравлюсь? — неожиданно спросила она.

— Да, — ответил я. — Конечно.

— А ты… я хочу сказать, могла бы я быть той, кого ты, возможно… Какая чепуха! Ты же знаешь, что я хочу сказать… Только не подумай, что я малость спятила… Только не подумай, что я этого не знаю… Я знаю все о тебе и о себе… И мне от этого мало радости…

— Ты красивая, — шепотом проговорил я, — как самый прекрасный цветок в самом большом саду мира.

Она слабо улыбнулась.

— Какой же ты нечуткий.

— Что? — еле слышно выдохнули мои губы.

Она подошла совсем близко, голос ее звучал глухо. Я завороженно смотрел ей в глаза, и в них было все, ради чего жив человек. Я поднял руку и убрал у нее со лба локон. Рука моя скользнула по мягким волосам и осталась у нее на шее. Под пальцами я ощутил серебряную цепочку и тепло золотистой кожи. Внезапно вся она с жадностью потянулась мне навстречу, ее губы и вся она, и я тоже устремился к ней. Губы наши судорожно слились, и голова у меня пошла кругом. Я себя не узнавал.

Я держал ее в объятиях, и она льнула ко мне все крепче. Вдруг она отвернулась и высвободилась из моих рук. Отошла к книжной полке, взяла несколько книг и положила на стол.

Я захмелел, будто от вина. В голове вертелись тысячи мыслей, но сводились к одной, главной: спасибо судьбе за то, что существую я и существует она.

Меня качало, как на качелях. Ну и ладно! Пусть она думает: а он-то по сравнению со мной слабачишка. Все чудесно, пусть она думает: он покорен, набросила на него лассо, как на норовистого жеребчика, вот он и не брыкается. Могу повести его куда захочу, делать с ним что захочу. Он принадлежит мне. Обрела его за один поцелуй, заставивший его позабыть обо всем на свете. Я стала его миром, а двух миров не бывает…

Диана складывала в сумку книги. Ее волнение прошло так же скоро, как наступило.

— Помню, как я тебя тогда ждала… Ждала каждый день… Во всяком случае, я чувствовала, что понравилась тебе… Ощущала себя розой, ждущей садовника…

Дыханием касаясь ее душистых волос, я резко повернул Диану к себе.

— А-а, — выдохнула она удивленно, потом положила руки мне на плечи. Я привлек Диану к себе, гладил ее плечи и руки, и целовал ее еще и еще, и ее лицо, тянувшееся ко мне, выражало покорность, и сухие губы слегка подрагивали.

Где-то над морем сверкнула молния, и я увидел лицо Дианы белым как снег, и белыми были мои руки, бережно державшие ее голову. В глазах под ярким светом тенью промелькнул испуг.

Пророкотал гром. В комнате стало душно. Гроза подкралась незаметно.

С потемневшего неба хлынули потоки воды. Капли дождя барабанили по карнизу и щелкали по стеклу, шустрыми муравьями сбегали на землю.

Мы подошли к окну.

Я раскрыл одну створку.

В комнату устремилась прохладная свежесть.

Я стоял, обняв ее за плечи. Теплые слезы небес падали нам на волосы и скатывались по щекам, и казалось, мы плакали. Томимые жаждой сады и луга взахлеб глотали влагу, и чья-то незримая рука метала огненный серпантин, и в тучах гулко хохотало.

Вокруг абажура кружились в танце насекомые на целлофановых крылышках, мошкара, которой посчастливилось найти в открытом окне спасение от смерти.

Грозовые тучи угрожающе проплыли над садом и домиком дальше, по направлению к Лимбажам.

Еще моросил мелкий дождик.

— Сходим к моему брату, — сказала она. — Обещала сегодня принести ему кое-какие книжки.

— У тебя есть брат? — спросил я, и что-то сдавило мое сердце.

— Да, — ответила она. — А что в этом необычного?

— Ничего, — ответил я. — Ничего.

Она достала из шкафа большой черный зонт.

— Пойдем с тобой, как грибы-двойняшки под одной шляпкой, — засмеялась она и кинула мне сумку с книгами.

Ее поцелуи порхали по комнате, вились сквозь облачка мошкары, трепеща, уносились в сад и стряхивали влагу дождя с сине-белых валиков сирени, прилетали назад в комнату и прятались под зонтом, мгновенно касались моих губ, оставляя на них сладковатый с горечью привкус ирги, и улетали вдогонку грозовым тучам.

Нисколечко мне не улыбалось идти к ее брату…

Мы шли по мокрому шоссе, навстречу нам бежали торопливые ручейки. Мы лавировали среди луж, я держал раскрытый зонт, и она обеими руками держалась за мой локоть. Я ощущал ее дыхание и тепло. То и дело ее щека касалась моего плеча.