— Осознавать не осознаю, но каким-то образом чувствую.
— Тебе надо бы полечиться в психбольнице.
— Это было бы прекрасно. Только меня туда не возьмут. Я безнадежный. Неизлечимый.
Харий поморщился.
— Старина! Давай сменим тему. Поговорим о чем-нибудь другом.
— А что — поговорим, — охотно согласился я. — Как твоя сексуальная жизнь?
— Моя? — удивленно переспросил он. — Нормально, как всегда.
— У меня тоже нормально. Эта тема исчерпана, так?
Он был явно обескуражен. И вообще мне хотелось, чтобы он убрался ко всем чертям до прихода Дианы. Не желал я видеть их рядом. Но он, наверно, решил разобраться со мной, поскольку не собирался уходить, только сказал:
— На эту тему можно говорить без конца.
— Я знаю, Харий! Но меня она как-то перестала интересовать. Я женюсь.
— Что?! — Он весь подался вперед. — Ты женишься?!
— Да. Таков факт.
— На ком?!
— На женщине.
— Ты дурачка ломаешь или действительно совсем…
— Дальше не говори, — перебил я. — Ты опять скажешь, я ненормальный. Я этим сыт по горло.
— А что же еще могу я тебе сказать?
— Лучше не говори ничего.
— Кто она такая?
— Сказал же тебе — женщина.
— Ну да! — Он терпеливо отмахнулся. — Но кто она? Готов спорить, что тебе заморочила голову какая-нибудь шлюха!
— В старину я был бы должен выплеснуть тебе в лицо шампанское и идти стреляться на пистолетах.
Он засмеялся, потом обмяк в кресле и уставился на меня. Я тоже ничего не говорил, только с удовольствием потянулся, да так, что все суставы захрустели.
Я был свободен от влияния Хария. Больше не существовало для него малыша Иво, которому большой Харий мог вешать лапшу на уши, а тот знай слушал, разинув рот.
— Жизнь идет вперед, Харий! Будь здоров!
— Ну да, ну конечно, — согласился он. — Это все так… Но тебе всего семнадцать.
— Уже восемнадцать.
— Ну да, ну да… Но что меняют эти несколько дней или месяцев…
— Очень многое. С восемнадцати я совершеннолетний.
Он осклабился, и я вдруг снова почувствовал, что его влияние на меня не пропало и, быть может, никогда не пропадет. Оно только пошло по другой линии.
— Иво… Ты меня извини, если скажу тебе такое, что тебе не понравится.
— Говори смело, — сказал я, и румянец ударил мне в лицо, как в былые времена.
Я закурил, чтобы казаться хладнокровней. Завесил лицо облаком дыма.
— Иво… но ведь ты сам еще… ребенок…
— Харий… то есть… ну да… — промямлил я.
— Я понимаю, о чем ты думаешь, — сказал он. — Но это еще не самое главное. Это кролики могут в шестимесячном возрасте.
— Кончай, Харий, прошу тебя. Я человек.
— Дитя человеческое, — усмехнулся он.
Какой черт дернул меня прийти сюда!
— Сколько ей лет? Столько же, сколько тебе?
Я оставил вопрос без ответа. Он с этим примирился. И вообще что еще ему оставалось!
Он поднялся.
— До начала есть время. Подойдем к моей даме. Ее зовут Женни.
— Я с ней знаком.
— Когда ты успел?
— Тогда, в «Рице», когда мы с Фредом брали у тебя джинсы!
— Тем лучше. Пошли поболтаем. Она тебе многое могла бы порассказать.
— Душевно благодарю. То, что мне надо знать, я и сам знаю.
— Я, разумеется, пошутил.
— В таком разе тебе надо бы знать, что я не кролик.
— Дай бог, чтоб так оно и было.
— Так оно и есть.
Харий улыбнулся. Потушил в пепельнице сигарету. Изгадил мою пепельницу.
— Так не пойдешь к нам?
— О чем мне с Женни говорить? Я ее почти не знаю.
— Ладно. Я потом подойду к тебе. Не возражаешь?
— С какой стати? — пожал я плечами.
— Тогда пока!
Он уплыл к своей белобрысой. Нет, какого черта ему от меня надо! Когда чувствуешь себя человеком, подходит и трахает тебя колом по голове.
Близилось семь часов.
Я ждал Диану.
Оставалось еще пятнадцать минут.
Она обещала ровно в семь.
Пришел Эдгар и сел на то место, где сидел Харий. Я обрадовался. Сейчас забуду о Харии и его кладбищенском карканье.
— Акустика в порядке?
— Да. Звучит классно. Один резистор полетел. Заменили.
Он успел переодеться в костюм «Пестрых черепах». Зеленые брюки, как джинсы, только из другой материи. Ослепительно белая сорочка, у ворота почти как жабо.