— Да, конечно.
Александрова вдруг показывает куда-то длинным красивым пальцем.
— О! Кстати, племянник мой! Познакомьтесь с ним потом, хороший мальчик.
Но Юля видит только толпу, из которой не может выделить ни одного конкретного лица. А Лиза столь же стремительно возвращается к теме беседы, как несколько секунд назад выпрыгнула из нее.
— Вот мчитесь вы на «порше», и что-то в зеркале заднего вида мелькнуло. «Порш» же не останавливается, чтобы посмотреть, что там?! У него нет времени, чтобы задаться вопросом, что это было. Мелькнуло и мелькнуло.
— А если на обочине ваше счастье осталось?
— Мое счастье — мчаться с бешеной скоростью вперед и не останавливаться.
Александрова говорит это с жаром, но на последних словах теряет темп — она что-то увидела за Юлиным плечом.
— Простите, иногда, правда, приходится менять курс.
Невесомой походкой танцовщицы, с видом заправского фельдфебеля Александрова подходит к своему бородатому худруку — любовнику и покровителю. С ним напропалую флиртует одна из моделей. Лиза железной хваткой берет его под руку. Юле хочется крикнуть: «Не переживайте! У них такая установка, смешаться с публикой!» Она-то знает, ей поведал об этом начальник охраны. Но Юля решила не останавливать Лизу. Ведь, в конце концов, она же не знает, насколько тесно собиралась смешаться с толпой юная манекенщица.
Пора уходить отсюда. Ничего, ровным счетом ничего интересного. А главное, пусто внутри. Но чья-то увесистая ладонь легла на Юлино плечо. Она присела от тяжести этой руки и обернулась. Перед ней стоял инфернальщик Эдуард.
— Рыжая… Не сразу узнал тебя.
— Я сама себя не узнала. Особенно когда утром в зеркало посмотрела. Какой-то урод насыпал мне сегодня на голову роз. А у них шипы с палец и стебли как бревна. Такими подарочками убить можно. Представляете, с крыши?
— Да… — тянет Эдуард неопределенно.
— Я вся в царапинах. Ужас на мне сплошной.
— Э…
— Давай на «ты». Нет, ничего не говори.
— Не говорю. Я вот вчера звонил тебе, хотел тебя на вечеринку эту пригласить. Но ты меня матом обложила.
Он коротко кивнут, приглашая на танец. Юля, приняв игру, присела в ответном реверансе. Эдик уверенно закружил ее, а она пожалела, что не записалась в группу классического танца вместо водной аэробики.
— Матом? — удивилась Юля. — Я вроде не ругаюсь…
— Разводиться с кем-то собиралась.
— А, это… Да, развожусь.
— Я хотел тебя пригласить, а ты — вот она.
— А я вот сама пришла. Александрова — моя клиентка.
— Да ну?! Она моя тетка.
— О! Вы, значит… мальчик из хорошей семьи?
— Ну, только краем…
— Я вот тоже. Смотрите-ка, какие непутевые люди родятся в хороших семьях. Выпить хочется.
Юля подхватила с подноса бокал с шампанским.
— Я, кстати, не помню, мы на «вы» или на «ты» уже перешли?
Она отпила немного, продолжая танцевать. Видела в старом фильме с Ритой Хейворт. Интересно, с какого дубля у голливудской красавицы получилось так естественно и грациозно? Потому что Юлька пролила полбокала на своего партнера.
— Я не знаю… Не помню, — сказал он, тактично не заметив этого.
— Я, знаешь, на «ты» не очень люблю. Мне дистанция нравится, но если мы ее уже один раз преодолели, то чего уж опять преодолевать? Правильно? Народу сколько! Тетка твоя молодчина, — тараторила Юля, заговаривая неловкость.
— Верно, — коротко отвечал Эдик. — Слушай, а кто тебе всю эту зеленую поросль по плечам пустил?
— Сама.
— А на спине?
— И на спине сама.
— А как такое бывает?
— С художниками, знаешь, и не такое бывает. Вот один, например. Его паралич разбил. Ноги не держат, руки не летают. Так он кисть себе заказал метра три в высоту. Сам сидит в кресле-каталке, кисточку свою держит и малюет.
— Это Матисс был.
— Ого! — удивилась Юля познаниям инфернальщика.
— Я из хорошей семьи. Я ж докладывал.
— Из хорошей семьи военнослужащих?
— Почему?
— «Докладывал». — Она попробовала показать, как отдают честь в американской армии — от центра воображаемого козырька, резко перед собой и вниз.
— Нет, у меня дедушка в оперетте пел и тетка в балете…
— Поет?
— Не язви.
Эдик кружил Юльку до дивана и, мягко толкнув, усадил.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — спросил он. — И не только твоя. У твоих подруг то же самое. Вы не умеете говорить мужику «да».