— Ладно, прости, я с мужем вчера наконец-то рассталась. Так что по инерции еще говорю «нет» всем остальным.
— У тебя муж есть?
— Да, был. Коррадо… А я не хочу уезжать.
— Иностранец?
— Да…
— Надо же, как интересно…
— Что тебе интересно?
— Да так… И что вы расстались? Может, помиритесь еще?
— Мы и не ссорились. Просто он хочет, чтобы я переехала туда. А я не хочу.
— А как же любовь?
— Да какая любовь?! Сделка.
— А у меня жена, наоборот, за границу сбежала.
Нет, беседа принимает отчетливо личный характер, а Юля совершенно не хочет знать ни про жену инфернальщика, ни про детей. Одной тетки достаточно. Правда, она чувствует себя немного виноватой после того злополучного эпизода с клипом. И поэтому она мила с ним, и только. Надо сматывать удочки.
— Хочу кофе. Хочу в кафе.
— Пошли в кафе, — легко соглашается Эдик.
Дурень, не с тобой в кафе. К девчонкам своим. Ну да ладно. Еще есть время.
— Сбежим? — насмешливо спрашивает Юля.
— Зачем сбежим? Просто уйдем.
«Какой спокойный человек, — думает Юля. — Не укусить, не ухватить, не обидеть».
— Неромантично как-то, — язвит она. — Как девушке надо предлагать? Убежим на край земли и умрем в один день.
— Ты пропустила — будем жить долго и счастливо.
— Ой, я тебя умоляю. Я в это не верю.
По Юлькиным расчетам, он должен сказать сейчас: «Зато я верю», — и посмотреть на нее долгим волнующим взглядом. Но Эдик потянул ее за руку и подтолкнул к выходу.
— Пошли, пошли. По пути расскажешь, во что ты веришь. Только ты народ в кафе распутаешь. Подумают, что ты кикимора.
— Это ты так думаешь! — возмутилась Юлька и сбилась с высокой ноты флирта.
— Нет, мне-то как раз нравится. Но пойдем лучше отмоем тебя.
— Тогда меня в кожно-венерологический диспансер упекут. Я вся в царапинах.
Они не пошли в кафе. Вернее, собирались, но, рассевшись по своим машинам, вдруг стали спорить, соперничать, доказывать, кто из них главный на дороге. Юлька с таким азартом демонстрировала свои водительские таланты, что Эдик на своем авто, похожем на дачный дом с приусадебным участком, поддался провокации. Мощь была на его стороне, маневренность осталась за Юлькой. Они гоняли наперегонки, хитрили, прячась друг от друга на боковых улицах, выжидали с потушенными фарами и неожиданно возникали, мигнув предупредительными огнями. Снова выезжали на тихий проспект и, вцепившись в рули, давали газу.
Наконец обе машины остановились с дымящимися шинами — одна напротив другой, близко, почти вплотную прижавшись бамперами, как будто для поцелуя. Они выскочили из салонов, выкрикивая на ходу короткие радостные реплики.
— Супер! — кричала Юля.
— Понравилось? — радовался за нее Эдик.
— Просто нет слов!
— У нас каждую неделю этот «stryt rays». Очень пары выпускает из человека.
— Отлично, спасибо тебе.
Юля благодарно, по-дружески обняла инфернальщика, а тот вдруг нежно погладил ее царапину на лице.
— Прости меня…
Она недоуменно пожала плечами и сказала:
— А теперь все-таки в кафе.
Они шли по Невскому и ели мороженое. Юлька даже не заметила, как снова говорили о серьезном. Но говорили легко, необязательно, готовые в любой момент остановиться, изменить тему, попрощаться.
— Вообще я — домостроевец, — заявил Эдик. — Я бы жену дома посадил и все.
— А она взяла бы и не села. Что бы ты делал?
— Ну, не знаю, что бы я делал… Зачем жене богатого человека работать?
— Творчески реализовываться.
— Чего-чего?
— Ну, самореализация… Слыхал?
Юльку не покидало ощущение, что Эдик чего-то не договаривает. Как будто видит, что у нее к губе пристал капустный лист, но не решается сказать. Вот и сейчас он набирает воздуху в легкие, чтобы ответить, но Юля его опережает:
— Прости, ты из хорошей семьи. Забыла. А ты богатый?
Эдик неопределенно машет рукой.
— Мне кажется, что я бы отдала, вернее, могла бы отдать мужчине свободу и независимость, будь она неладна, только мужчина должен быть… о-го-го! Понимаешь?
Эдик так же неопределенно пожимает плечами.
— А как представлю, например, что мне придется весь образ жизни поменять!.. Нет, не могу. Собственно, уже не смогла.
— А может, все впереди?
Он обнимает ее. Они стоят как раз напротив витрины кафе Лосевой. Сквозь большое окно видно подруг. Вот они, здесь, за стеклом, смотрят на них. На вытянувшихся лицах — крайняя степень удивления пополам с глубоким ступором.
— Только давай туда не пойдем, — тихо просит Эдик, но Юле почему-то хочется все сделать наоборот, и она призывно машет Нонне и Соне.