— То, чем мы занимаемся, — это подлог.
— Подлог — это если в коробке из-под Жоркиной галиматьи оказался бы фильм, например, Тарковского. А мы галиматью Жорика берем и просто переупаковываем в другую коробочку. Даже не из-под фильма Тарковского.
— Он «Тэффи» никогда не получал.
— Получит.
— Не получит.
— А я говорю — получит. Сейчас и не за такое получают. А иностранцам этим в отборочной фестивальной комиссии ровным счетом наплевать.
— А зачем же мы это делаем? — удивилась Юля.
— Так, для представительности.
— Для представительности, — ворчит Юля. — Нас всех посадят.
Она снова выстригла прядь волос, но так и не добралась до прилипшей к голове бумажонки.
— Я же просила не дергаться или отойди к двери! — Нонке удается совместить изображения. — А вот сейчас тихо и не дышать…
Продолжая щелкать ножницами, Юлька встала, чтобы отойти к двери, и все-таки случайно толкнула стол. Рука Нонны дернулась, сбив прицел, и статуэтка «Тэффи» оказалась приклеенной к голове Жоры. В ярости Нонка швырнула ножницы на стол.
— Без проклятий только! — закричала Юля и отскочила к дверям. — Они сбываются!
— У меня все сбывается!
— Проклятия как-то особенно быстро! А так даже лучше. Забавнее и похоже на шутку, а не на подлог.
— Мы занимаемся серьезным и важным делом — человека спасаем. А ты…
Юля, не переставая нервно щелкать ножницами, отступает к ванной.
— Лучше бы зверей спасали! — предлагает она. — Хорьков, кенгуру, гиппопотамов, а то они же все скоро на мясо пойдут! Вон у нас на рынке уже кенгурятиной торгуют! В «Гринпис» бы вступили, что ли.
Юлькины волосы красными перышками ложатся на пол.
— Остановись! — кричит Нонна.
— А я люблю кенгуру! Свободу кенгуру!
— Прекрати!
Из глубины комнаты раздался непривычно тихий голос Сони:
— Девочки, кажется, все…
Соня лежит на диване. В неестественно вытянутой руке торчит игла капельницы. Печальные Сонькины глаза следили за каплями убывающей жидкости. Юля подходит к подруге, чтобы снять капельницу, забыв о склеившихся пальцах. Потухший Сонин взгляд оживает.
— Самоострижение в знак протеста? Против уничтожения кенгуру? Или против моего мужа?
Юля морщит лицо в гримасе. А что? Она никогда не скрывала своей неприязни к нахальному выскочке Жоре. Единственное его достоинство в том, что он неудачник. То есть вообще-то это не достоинство. Это у кого как получается или кто кем себя считает. Но Жоркина неудачливость — единственное, что вызывает у Юли подобие сочувствия.
Нонка отстраняет подругу, вынимает иглу капельницы из руки Сони и профессионально зажимает вену ватным тампоном.
— Я твоего мужа убила бы! — говорит Юля и потрясает рукой со склеенными пальцами.
Нонна внимательно разглядывает Юльку а потом, так и не расставшись с ролью строгого, но милосердного врача, говорит подруге:
— Самообрезание. И самообездвиживание верхних конечностей. Ацетон в ванной. Волосы соберешь, аккуратно сложишь в пакетик.
— Начинается…
— На ночь положишь под подушку, на них переспишь, завтра мне принесешь. Не забудь зеркало в ноги положить.
Юля Нонку в такие моменты боялась. Ей даже не хотелось раздумывать о том, действительно ли подружка обладает каким-нибудь завалящим даром прозорливости или у них такая семейная многовековая игра. Главное, что сама Нонна, тетя Араксия и покойная Нонкина бабушка, которую Юля хорошо помнила, — все они весьма серьезно относились к своим способностям. И даже видели в них призвание. Поэтому ей легче было отдать прядь своих крашеных волос, чем пускаться в долгие споры о том, есть ли жизнь после смерти и обладает ли слюна человека сакральным смыслом. Юля отправляется в ванную.
Соня пытается встать с дивана.
— А ты лежи! Больная ты никому не нужна, даже твоему Жоржу-неудачнику.
И Соня снова падает на подушки.
— Он не неудачник, он просто не менеджер своего таланта, а я — не жена декабриста.
К ее глазам опять подступают слезы.
— Остается признать, что и этот твой брак был неудачным.
— Но ты же сама тогда говорила — выходи за него! Тогда признай, что ты тоже ошибалась.
— Я не ошибалась. Тебе тогда действительно нужно было выйти замуж для того, чтобы не чувствовать себя старой и никому не нужной для серьезных отношений. Но! — Нонна нацелилась длинным указательным пальцем на подругу. — Но если ты вышла замуж только потому, что тебе подруга на кофейной гуще нагадала, то у тебя в голове бардак и больше ничего.