— Здравствуйте, — потеряв решимость, мягким, дрожащим от волнения голосом сказала Нонна. — Дорогие мужчины!
Раздалось дружное: «Гы-гы-гы!»
— Товарищи строители!
Юля яростно накручивала парик на палец, видимо, искала верные слова.
— Ба! Русалка!
— Господа, дело в том, что нам нужна ваша помощь, — подкатывалась к ним Нонна с другой стороны.
Строители предложили множество вариантов. Девушки отступили за порог.
— Нет… но… понимаете… погодите, — лепетала Нонна.
— Короче, мужики, нам нужна каска! — нашла Юля нужный тон.
Мужики разом осели. Шуры-муры отменялись. Зато забрезжил луч сделки.
— Не понял, — соврал один.
— Ну, ее еще на голову надевают. Чтобы, если кирпич падает, не сразу умереть. Понимаете?
— Пятьсот, — объявил второй.
— Что пятьсот? — спросила Юля.
— Пятьсот рублей час проката, — подытожил третий и, похабно улыбаясь, потянулся до хруста в костях. — А могла бы достаться бесплатно.
— Давайте пятьсот рублей — день проката, — предложила Юля.
— Может, все-таки бесплатно?
— Ну, ребята, нам не до шуток. Нам очень надо, правда, — сказала Нонна и достала старенький кошелек.
— Пятьсот рублей — много, — остановила Юля Нонку. — Двести рублей — каска и сто — за то, что мы ее потеряли. То есть на бутылку.
Мужики будто нехотя согласились.
— Ладно. Юрик, давай каску. Сговорились, барышни.
— Спасибо!
Сонино будущее счастье теперь как никогда зависело от подруг. Сама она, конечно, об этом не догадывалась.
— Объект приезжает завтра за свой счет, — докладывает Юля, устроившись на диване. — На остальное нашей суммы хватило, то есть на подачу Сонькиной фотки и анкеты. Ты его встретишь?
— Почему я? У меня слабый английский. А если я его не пойму?
— А тебе и не надо. Он знает все условия. Его надо только проводить на место, чтоб человек не заблудился по пути к своему счастью. То есть к нашей Сонечке. Да и потом, он говорит по-русски. И главное, каска у тебя.
Юля снимает с себя каску и нахлобучивает на Нонну. Та снимает ее.
— Прекрати баловство. Еще раз, как зовут его?
— Добруша Хейфес.
— Имя, конечно, меня смущает, — мнется Нонна. — Может, он герой из былины?
— Скорее из Библии.
— Ладно, Юлька, времени нет. Я все поняла? — спрашивает она, проверяя себя.
— Точно — нет! — смеется Юля.
Сонина работа — это компромисс между возможностями талантливой души и потребностями алчного желудка. Обычный драматургический конфликт долга и чувства. Но если есть дилемма, значит, есть из чего выбирать. Кроме минусов в Сониной работе были очевидные плюсы. Во-первых, она не должна была торчать в какой-нибудь заштатной конторе или редакции и перебирать папки на столе начальника. Во-вторых, она сама чувствовала себя начальником. От нее зависел десяток лепщиков и их семей. На круг получалось человек семьдесят — с женами, детьми и престарелыми родителями. А Соне нравилось управлять.
Единственные люди, от которых она зависела, были, как известно, ее заказчики. Впервые ее бригада работала на крупном объекте — целое здание в центре города после глобальной реконструкции нуждалось в исторических завитушках. Генеральный подрядчик — пожилой армянин с неубывающим минором в глазах, голосе и повадках — Манук Иванович Саркисян. Он был грузен, страдал одышкой и сильно переживал за грехи молодости. Сейчас Манук Иванович походил на мудрого старейшину говорливого и беспокойного клана. Но о его прошлом ходили тревожные слухи. Соня боялась Манука Ивановича. Нонка объяснила, что «манук» по-армянски означает «малыш».
— Видали мы таких малышей, — бормотала Соня и всерьез уже просила подругу прийти как-нибудь на стройплощадку, повертеться перед «малышом», предъявить бюст и армянскую речь. Дружба с единоплеменницей заказчика могла очень помочь Соне. Нонка обещала, но все не приходила. Она была из обрусевших, языка почти не знала, а форм своих смущалась. Не вести же на стройку Араксию Александровну?
Соня шла вдоль старого пятиэтажного дома в лесах, мимо длинного, недавно сколоченного забора. На плече у нее сумка, из которой торчали батон и пассатижи. Соня прошла через ворота и, показав на ходу пропуск, кивнула.
— Мои на месте?
— Чьи? — лениво отзывается сторож.
— На пропуске написано, чьи. Шестая бригада.
— А что, шестая — ваши?
— Увы, мой мальчик… — уже издалека, не оборачиваясь, отвечает она и думает про себя, что ее работяги еще натворили, если даже местный постовой спрашивает.