«Ничего, ничего, — думала Нонна. — Вы еще гордиться мною будете, просить будете автограф, выставляя на подпись подмышки!» Воспользовавшись пикировкой подруг, она незаметно отходит за угол старого дома и ныряет в кусты у детской площадки, слушая, как девочки привычно бранятся.
— Какой сенокос! Май на дворе! — потребовала достоверности Соня.
— Ну, с пахоты или что там у них?
— Ой, молчи лучше, знаток крестьянского быта!
Соня, оглянувшись по сторонам:
— А где Нонка-то?
Юля показала в сторону кустов, где притаилась Нонна:
— Заняла позицию.
— Пошли! — скомандовала Соня.
— Мы-то зачем там нужны?
— Она же струсит. А мы толкнем ее навстречу счастью.
В кустах окопались надежно. Стащили с крыльца потрепанный ковер, который выветривался от зимней затхлости. Расстелили, получилось что-то вроде гнезда. Юля сбегала за коньяком, прячась от Эдика. А то застукал бы, огреб и не отпустил. А она нужна была подругам. Но Юльке и самой хотелось к Эдику, и она стала ныть:
— Ой, мама! Меня комарье замучило! Долго мы еще тут сидеть будем?
— Пока знаменитость не пройдет мимо наших кустов покачаться на детских качелях, — объясняет Соня.
— Нон, действительно, как-то странно здесь сидеть. Может, нам место поменять?
— Девочки, идите, не страдайте, — вздыхает Нонна.
— Начинается…
— Нет, правда, идите. Я тут одна… Послушаю голоса, если услышу Олега, выйду и все скажу ему.
— Сирота ты наша. Мученица! — шепотом кричала Соня. — Святая Инесса, покровительница радио! Знаешь святую Инессу? Она слышала голоса, и поэтому запросто может считаться покровительницей радио.
Юлю внезапно озарило:
— У меня идея! Сонька, ты иди, с этим Олегом пококетничай и замани его в кусты, а я буду выпихивать Нонку навстречу счастью.
Нонна вспыхнула, а Соня постучала кулачком по голове в сторону Юли — мол, думай, что говоришь.
— Да не буду я с ним кокетничать. Он — Нонкин.
— Он не мой! — открещивалась Нонна. — Делай с ним что хочешь.
— Нет, твой.
— Нет, не мой.
— Нет, твой.
— Да не ссорьтесь вы. Вон он идет.
Действительно, по тропинке от залива к детской площадке приближался Олег. В руках у него сумка Нонны и ее мобильный телефон, который беспрерывно звонит, рассыпаясь бисером восточных мотивов.
— Почему у него моя сумка? — тревожно спрашивает Нонна. — И мой телефон? — она уже сердится и, ломая ветки, вылезает из укрытия.
Олег немного удивился ее внезапному появлению, но удовольствия не скрыл — обрадовался.
— Почему у вас моя сумка? — требовательно спрашивает Нонна и собирается шагнуть навстречу своему голосящему телефону, дабы с праведным негодованием выхватить его из коварных рук Олега Шершневского. Но что-то мешает. Что-то держит за ее кофту. Она думает, что это подруги решили подшутить, но это всего лишь одна из веток зацепила край ткани и тянет назад. А Нонна все вырывается и потому тянется вперед, а Олегу кажется, что именно к нему она протягивает руки. Он воспринимает ее жест как призыв и бросается обниматься. Нонна отпрыгивает в сторону, и раздается треск рвущейся ткани. Олег заинтересованно заглядывает за плечо Нонны.
— Что там у вас? — деловито спрашивает он.
— У меня?!
— Что-то порвалось.
— Не ваше дело. Почему вы все время берете мои вещи? Мою пьесу, мой телефон, мою сумку? Что у вас за манера такая?
— У меня?! Это вы всюду раскидываете свои вещи. У вас телефон уже битый час надрывается. Я ищу вас, ищу.
Олег вешает на нее сумку, вкладывает ей в руки телефон и оказывается в непосредственной близости от Нонны. А Сонька с Юлей любуются сценой из кустов.
— Нет, это не Золушка! — шипит Соня Юле. — Это Снежная Королева какая-то! Так бы и дала по лбу!
Юлька высовывает руку из кустов и щипает Нонну за бок.
— Ой! — кричит та. — Что вы себе позволяете?!
— Я? — изумляется Олег.
— Отдайте мне мою пьесу!
— Меняю важную информацию о пьесе на одно свидание.
— Нет!
— Да!
— Нет!
И Олег демонстративно двинулся в сторону дома.
— До свидания! — сказал он напоследок.
Сейчас он уйдет, успела подумать Нонна.
— Придурошная, он сейчас уйдет, — шепчет Соня.
— Нет! — закричала Нонна и Соне, и уходящему Олегу.
— Свидание! — останавливается Олег.
Нонна стонет:
— Хорошо…
Конечно, отлично, потому что он уже целовал ее и шептал, боясь оторваться от губ:
— Неужели не помнишь ничего?