Выбрать главу

Затем я отстранился, на всякий случай повторив то же самое для Крейга.

— Ты говорила с подлунными кланами?

— Да, они не прочь поразмяться, но войска не сформированы, слишком уж быстро все произошло, — сказала она.

— Тогда бери тех, кто есть и кого можно быстро собрать и переправляйтесь в Саманданг. Только имей в виду… Успевайте до пяти утра — ровно в пять я полностью закрою все Грани с Шамалем. Отрежу землю от других. Жаль, что твой очаг в Саманданге небольшой, надо будет где-то до поры до времени прятать людей.

— Там огромные подвалы, — сказала она тихо. — И университет на соседней улице. Из школы Джмар в мой особняк ведет просторный подземный ход.

— Тогда ждите Шандра. Он дворец Гайяров как свои пять пальцев знает. Без него — не соваться. И вот еще что. Можно я воспользуюсь твоим доменом под Ашром? Мне нужно будет кое-кого туда притащить и может быть, даже сломать ему пару костей.

— Конечно, — кивнула она. — Я предупрежу своих. Делай все, что тебе нужно. Может, что-то еще?

— Стрелы стазиса, — подумав, ответил я. — У Пауков их много, но не все заряжены.

— Тогда давай я лучше их сама заряжу, — предложила Ширин. — Прямо сейчас, мне все равно через ваш шеадр, что в Страже, домой лететь. — Стрелы Некроса нужны?

— Хватит нам Карраны, и так много разрушений, — поморщился я. — Обойдемся без них.

— Моя помощь нужна? — одними губами спросил Гевор.

— Пока нет, — ответил я. — Но за предложение — спасибо.

Шандр откликнулся сразу же, словно ждал моего звонка по гвору.

— Уже знаю, — ответил он, как только я заикнулся о Саманданге. — С чего начнем?

— С эмира.

— С эмира? — переспросила Ширин шепотом.

— Эльашра. Нечего ему, засранцу, прохлаждаться. Пора бы уже остудить его подогретое Змеем самомнение.

Глава 19. Ортлер

— Почему ты со мной? — спросил мужчина, провожая глазами очаровательную нагую женщину, поднявшуюся с ложа, чтобы полюбоваться на степной рассвет. Небо, еще недавно золотисто-малиновое, постепенно светлело, обретая нежно-сиреневое, прозрачное свечение. Рождающееся на горизонте утро постепенно высветляло черноту, изгоняя тени и наполняя землю живыми и жизнеутверждающими соками, и покрывая тело женщины нежно золотистым сиянием. — Я по сравнению с тобой — нелепый и неуклюжий неумеха. Дилетант.

Она чуть качнула головой, не отрывая глаз от далекой линии горизонта.

— Ты горячий и пылкий. Юный. В тебе сила…. Не сила Змея, а сила страсти. И жизни.

— Пожалуй, страсти в тебе больше, чем во мне.

— Это не страсть, — откликнулась она после длительной паузы. — Это другое. Это голод. Животная сила, которая накатывает и перекрывает твой разум. Жажда крови и жажда обладания-совокупления, гложущие то существо, что навечно к тебе приковано. Неужели ты еще не почувствовал?

Молодой мужчина, следящий за ее движениями с низкого, просторного ложа, невесело усмехнулся.

— Еще как. И мои способности, ранее вполне обычные, теперь… хм… увеличились

— Это не совсем ты, — мягко ответила она. — Это Нигейр в тебе. Чужая сила, но теперь на самом деле всегда твоя.

— Странное ощущение, — задумчиво произнес он. — Словно я… насытиться не могу.

— Это и есть голод, — вздохнула она. — На самом деле — неприятная штука. Ты можешь заменить его охотой, и наоборот. Но не до конца.

— А ты-человек? Что чувствует твоя человеческая часть?

— Когда как, — женщина отступила от окна, возвращаясь на ложе и вытягиваясь рядом. — В основном — тоску. Одиночество. Понять меня может только равный, который испытывает то же самое. Или кто-то, кто хорошо разбирается в том, с чем столкнулся, и не менее сильный.

— А они встречались на твоем пути?

— Равные? Да, мне очень повезло когда-то, когда я только обрела ипостась. Меня бросило в объятия одного из нас, и он помог мне… разобраться с тем, кем я стала, и не превратиться в озлобленную истеричку, кидающуюся жрать каждого, кто косо смотрит мне вслед.

— А потом?

— А потом мы расстались, хотя пробыли вместе почти 10 лет. Тогда мне казалось, что он банально не способен любить. Совсем. А сейчас я понимаю, что его душа уже тогда была подернула пеплом….

— А люди?

— Были и люди. К сожалению. К счастью.

— Почему — к сожалению?

— Большинство людей считают тебя чем-то между богом и верховным правителем. Слышал это обращение — Верховный? Вот… Очень точно. Второе — длинная жизнь и фактически неизменность физического облика. Ты вот, например, таким молодым и останешься, даже если до пятисот доживешь. А вот твои блазкие состарятся. Это больно наблюдать, а еще они сами из-за этого начинают переживать. Не верят, что ты их любишь и такими. А потом они умирают. Вырастают дети, внуки, правнуки… А ты отдаляешься от них. Для первого-второго поколения я еще мама и бабушка, а вот дальше они перестают видеть в тебе близкого. Я еще мало пожила, и то уже успела это почувствовать, а ты подумай, например, о том же Даллахе…

— Не могу, — рассмеялся он. — Я его ни разу не видел в человеческом облике. Только в виде зубра, и то — издалека.

— Неужели? — она рассмеялась. — Могу вас познакомить… Так вот, ты живешь и теряешь. А находишь все реже и реже. Остаются насечки на душе, словно шрамы. Знаешь, я помню всех, кого любила. Постепенно мы учимся… не привязываться. Голод легко утоляется случайными связями, короткими интрижками ну и островами удовольствий в Ар Иллиме. Там много всего интересного… не был еще? Хм, вряд ли Кольер тебя туда сводит, он у тебя аскет. Хочешь покажу?

Он засмеялся.

— А что, хочу. А что там?

— Острова, где круглый год тепло и солнечно, и где построены целые дворцы развлечений на любой вкус. Двуликий — ты найдешь там сорасца. Человек — тем более. Любишь мальчиков — пожалуйста. Девочек — легко. Хочешь забыться — любые виды дурмана, от легких безвредных наркотиков до ядреной дури. За дурь, правда, власти Ар Иллима здорово гоняют, но избавиться от нее невозможно — она там везде растет.

— Покажи, — улыбнулся он, проводя ладонью по спине женщины, отчего она выгнулась, как довольная кошка, подставляющаяся под хозяйскую ласку. — Никогда не пробовал никакой дури, даже безвредной. Хочу наверстать упущенное.

— Подействует, но гораздо слабее, чем на обычного человека.

Какое-то время они молчали.

— А семьи… бывают? И дети? — спросил он со смущением.

— По-разному, — ответила она. — У некоторых — бывают, но лишь иногда. Большинство из нас именно так и живут, страдая интимофобией. Исключение, пожалуй, составляет только Реваль.

— Реваль?

— Да. Он же шаам, старый шаам, и до сих пор верен укладу пятисотлетней давности его земли. У него все время есть жены и пара-тройка отпрысков, которых он воспитывает очень строго и которые в основном остаются в его доменах, помогая ему в делах.

— А что, серьезный подход, — хохотнул он. — Типичный такой шамальский родовой клан.

— Даллаха очень любят женщины, — продолжила она, — и у него их не одна и он им никогда не отказывает. Дети бывают, но он их не воспитывает и при себе не держит, хотя матерям помогает всегда. А еще, если бездетная и одинокая женщина придет к нему просить дать ей ребенка, в прямом смысле — от него, он и даст, — тут она рассмеялась, глядя на его изумление. — Ну, он же повелитель жизни, ему можно.

— Я слышал, что Ваэль официально женат, — сказал он.

— Да, у нас нынче очень правильный Вагабр, в пику предыдущему, который славился своей любвеобильностью. — Рассказывают, что в Эксере каждые полгода была новая фаворитка.