— Нет, — ответила Лаки. — Я пью шотландский, но…
— Его ужьясная измена, милочка! У нас есть шотландьский. Есть американьский, шотландьский, джинь, ромь. Все есть, милочка. Хоть усрись.
И это была правда. Было все. И они все тут же достали.
— Тогда я пью шотландский, — сказала Лаки, — шотландский с содовой.
— Ферд! — проверещала приказ леди Сьюзен. — Дамы пьют шотландьский! — Ее муж тут же оставил свои дела и разговоры с Бонхэмом и Грантом и помчался исполнять приказ. Ферд, богатый владелец «Леди Сьюзен» с жирным брюшком, был рабом своей худой жены, и ясно было, что остальные мужчины были в том же положении. — Мы пьием американьский бурбон, — продолжала говорить Сьюзен. — Ми с йуга. Бурбон и вода, знайити ли. Ха-ха. Вот и мошно отличьить йужанина от северьянина. — Все это ладно, но вечер, чем дальше, тем больше, становился хуже, грубее, безобразнее.
А начиналось все славно. Беседа. Выпили. Еще выпили. Еще и еще выпили. Приятно пить на остывающем морском воздухе в наступающих сумерках.
— У вас красивое судно, — искренне, очень искренне сказал Грант Сьюзен.
— Да-а, ето нашья старая лотка, — улыбнулась Сьюзен. — В Хьюстоне у нас лотка полутше. Побольше. Но ета моторьная. Моторьная яхта. Так што ми не берьем ее дальеко. Ми ету називаем лоткой для охоты за марлином.
— Были ли вы в Дог-Ки на ней?
— Дья-я, били. Но нам не очень понравьились англичанье. Ми большье льюбьим Грьи-инов.
Она сказала «Грьи-инов». Они любят Гринов.
Так вот, Грины, как чуть позже пояснил Бонхэм, это семья багамских негров, которая как-то проникла на острова Нельсона. А кроме двух-трех закрытых домов охотников за марлинами из Майами и одного большого роскошного отеля, который как раз сейчас достраивают спекулянты из Флориды, Грины владеют практически всем Северным Нельсоном, включая сам город, крошечный и населенный, главным образом, другими Гринами, все больше братьями, сыновьями, двоюродными братьями и племянниками. Они владели пристанью, они владели единственным действующим отелем, и они же владели одним-единственным рестораном. Некоторые из них содержали оркестрики с самодельными гитарами и жестяными барабанами, которые играли на пристани за определенную плату. И прием на «Леди Сьюзен» отчасти обслуживался Гринами.
— Оньи ужьясно умние ниггеры, — улыбнулась Сьюзен. — И оньи нас льюбьят. — И ясно было — невероятно, но так, — что любят. — Коньечно, Ферд хорошо платьит йим. И он платьит двойную цену оркестру, — улыбалась Сьюзен. — Коньечно, когда новий отель построят, у них дела немного останется. Очьен плехо. Жалько их.
Один из гостей Ферда (по имени Берт), услышав упоминание об оркестре, сказал:
— Оркестр? С жестью?! Сейчас! — и шагнул к поручням, прижавшись к ним жирным брюхом (хотя и не таким большим, как у Ферда). — Эй, парень! — крикнул он негритенку, сидевшему у домика на берегу, задрав коленки, и смотревшему на «вечеринку» большими белыми глазами. — Парень! Эй, нигга! — Борт не затруднял себя даже словом «ниггер». — Вот моньетка! — И швырнул ее на берег. — Беги и скажьи, чтобы оркестр ниггеров припер сьюда свои чьерные задницы и поиграл немного.
Мальчик побежал.
— Вы называете их ниггерами? — с любопытством спросил Грант.
— Что? Коньечно! А что? Оньи же ниггеры, не так ли?
— Они не возражают?
— Почьему ниггер должьен возражать, если его зовут ниггером? — захотел узнать Берт.
Это задало тон. Довольно быстро группа Гринов прибрела к доку, притащив нелепо выглядящие инструменты, и заиграла, довольно паршиво, нечто вроде калипсо.
— Эй! — крикнул Берт. — Ниггеры! Подоидьите поближе. Ми дажье не слишим вас из-за нашьего шума! — Группа Гринов подбрела ближе и забарабанила, так же паршиво, то же калипсо.
— Ето хватьит, — сказал наконец Гарри, еще один гость Ферда. — Низзя услишать свои мысли, а, Ферд? — Ферд со значительным выражением лица осыпал оркестрик деньгами, и они удалились со счастливыми лицами.
Грант с трудом поверил своим глазам.
— Оньи правда любьят нас! — сказала рядом с ним Сьюзен и тепло положила руку ему на колени. — А ти не любьишь нас ньемного, а? — добавила она игриво.
— Эй! — ухмыльнулся Грант. — Прекрати! Моя старушка меня убьет!
— Ета точно!» — промурлыкала Сьюзен.
— А ты не боишься своего старика? — спросил Грант.
— Оу! Оньи все напьються и будут спать очьень долга, — улыбнулась Сьюзен и призывно глянула на него.
Так оно и было, все напились. И довольно быстро. Грант тоже. Последние несколько дней, после прощального ужина Рене, да и до него, он много пил, а после того вечера — первого вечера в море, когда он стоял в открытом проходе, смотрел на звезды и решил, что Лаки все-таки сделала это с Джимом Гройнтоном, действительно трахалась с ним, — после этой сумасшедшей ночи он пил еще больше, пил днем и ночью. И сейчас тоже. Да и почему нет, если ему хочется надраться? Большую часть времени — под парусами или под водой — он не мог думать обо всем этом, но сейчас невеселые мысли закружили его. Черт их подери. Черт их всех подери. Всех их. И черт подери это ничтожное вшивое путешествие. И от него толку не будет, как и от всего остального. Он осторожно снял с колена руку Сьюзен и пошел за выпивкой. Кто-то решил, что они должны, они должны все вместе поесть в единственном ресторане Джорджтауна. В ресторане Гринов.