- Ну и. - Директору было не очень-то уютно в эту минуту. - Как прикажете воспринять ваши слова!
- Примите как частное определение!
С тех пор Люба поняла думать логично - отнюдь не значит плестись по дороге очевидного. Быть может, как раз наоборот надо неожиданные делать ходы. Вот тогда только и сможешь "споткнуться на ровном месте".
К сожалению, сейчас ничего такого в голову ей не приходило. Она делала как говорится, то, что очевидно следовало "то, что доктор прописал". Проверила того раненого мальчика. Год назад уехал с родителями на Урал. Отпадает. Самопал, даже допустим, подаренный на прощание явно бы "объявился" много раньше чем через год. Оружие такая вещь, что долго в чехле не пролежит. Особенно у мальчишек!
Был еще один "оружейник" некий Свинцов Виталий Иванович. Им занималась прежняя инспектор по делам несовершеннолетних, которая теперь ушла на пенсию. И кстати тоже уехала из поселка. Но работала она основательно. Люба не очень с ней общалась - ей эта Галина Павловна казалась приличной занудой. Теперь Люба поняла, что могла бы кое-чему у нее поучиться.
Из бумаг двухлетней давности этот бывший тринадцатилетний Виталий Иванович вырастал, можно сказать как живой. После уроков труда мальчик оставался в мастерской поработать еще. Это не возбранялось. Только учитель поинтересовался однажды, что же там мастерит юный Левша. Какие-то непонятные железки слесарил семиклассник. Но учитель, человек прежде военный понял, что это детали для пистолета.
Сразу пошел в милицию. Дома у Виталия Галина Павловна обнаружила почти готовый пистолет. Причем ручка - ну уж никак не ребячьей работы. И ствол нарезной.
Папа! Начальник железнодорожных мастерских. Да неужели папа поработал?!
Свинцов-старший и отнекиваться не стал. Ну сделал, говорит, помог сыну. При чем здесь огнестрельное? Это спортивный пистолет. Четырехзарядный, стреляет малокалиберными патронами.
Галина Павловна не поленилась заглянула к ним в сарай. Там "Виталий Иванович" устроил себе тир. Люди в натуральную величину, вернее, не совсем в натуральную, а вроде как бы "подростки". На коленке, под левой лопаткой, на лбу, на животе у этих "подростков" нарисованы карты - бубна черва пика трефа значит куда удобнее стрелять.
Ну пришлось этот тир уничтожить пришлось "спортивное оружие" отобрать. И отцу, конечно, сделали внушение. Больше за Свинцовым ничего замечено не было. Так есть у меня основания парнишку теребить? Думаю нет!
В общем с нерадостными глазами предстала Люба перед Николаем Егоровичем.
- Тут знаешь чего? - оптимистично сказал Зубов. - Тут думать надо! - Он любил шутки ради иногда прикинуться эдаким простачком, потому, что знал о байках про свою якобы неученость. Люба молчала ожидая продолжения. - Как мы можем с тобой предположить. Любовь Петровна револьвер появился вдруг. Но это только кажется, что вдруг. Вон тебе землетрясение - тоже вдруг, да? А потом начнут вспоминать и вороны-то по-лебединому каркали и собаки-то, по-особому выли и закат то был не красный, а коричневый.
- Чего-то не пойму вас.
- Ну, что-то произойти должно было понимаешь? Предшествующее. И притом, что-то неординарное.
- Неординарное. Хм. Уж почти неделя минула, Николай Егорович, а револьвер-то не появляется!
- Ну и слава тебе господи! Как бабушка моя говаривала.
- Это правильно. Однако почему? Он ведь должен!
И тут Люба изложила начальнику свои мысли по поводу того, что оружие не может долго находиться зачехленным - не такой у него характер, а особенно в руках парня.
- Не накликивай ты капитанша беды! - Зубов покачал головой.
- Ну приходится идти на риск. - Люба улыбнулась. Приходится думать.
- И какие же выводы?
Люба пожала плечами.
- Может ему держать его не в чем это оружие то? Например рука не работает?
- Хм. - Зубов прищурился. - Мысль! Молодец, Любушка! Гляди в оба теперь. Поселок у нас не Москва и не Ленинград. Может, и встретишь с подбитой лапой. Ну и в поликлинику.
- Все ясно. - Люба встала.
- И про то, что я тебе сказал попомни: ищи странное., что-то у нас обязательно должно было случиться.
По ночам, а вернее, уже по утрам, когда Славка возвращался домой - после Бочкина или просто после какого-нибудь сидения на бревнышках в голове его происходили сражения. Ему давно пора было спать, а вот не спалось хоть ты повесься! Он продолжал разговаривать с Деминым и Аленой. Да Алена и Демин - это было одно, а он Славка, иное. И буквально чего они ни скажут, Славке все время не нравилось.
Но ведь это как-то неловко, когда люди "за" а ты все время "против". Тут уж самый терпимый и добрый скажет тебе да ты, что, детка? А ведь Алена вовсе не была "самой терпимой и доброй".