И даже женщины, которые активно вились вокруг меня, не заглушали тревожные мысли.
Сейчас же все понемногу возвращается в прежнее русло. С Леной мы созваниваемся, общаемся по поводу детей. По вечерам встречаюсь с друзьями, в основном с холостыми, не обремененными узами брака.
А вот родители со мной не разговаривают. Знаю, что Лена не жаловалась на меня, не говорит обо мне плохо, хранит тайну моего падения и предательств, но всем и так понятно — это я лажанул.
Тесть вообще пытался мне морду набить, я даже не сопротивлялся, заслужил. Как следует отвести душу ему не позволила бывшая теща.
Но в глубине души меня выворачивало от его лицемерия. Он прекрасно знал, что я не люблю Ленку, когда он выдавал ее за меня замуж. Да и в принципе никогда не мог похвастаться репутацией «хорошего мальчика». В свое время нормально так покуролесил, когда терпение моего отца иссякло — меня быстренько забрали в армию. Тесть прекрасно знал, что я из себя представляю, и его не волновало женское счастье дочери, когда он заботясь о благополучии компании устроил договорной брак со мной.
Поэтому дал себе слово — я никогда так не поступлю со своими детьми.
— Здоро’во! — весело пробасил Марат в трубку. — Найдется время для друга? Вискарик, бильярд до утра.
— Ага, знаю я тебя. Изведешься, и уже через час к жене беременной свалишь, — ухмыляюсь, попутно переодеваясь в удобную одежду.
— Танюшка сегодня девичник устраивает на даче у родителей. Она под присмотром.
— Тогда я в теме, но пить не буду. У меня завтра важная встреча, потом подписание договора. Но шары покатать не против.
Место встречи неизменно — спорт бар Кирилла. Наша шумная компания в сборе и я единственный кто не пьет. Это паршиво, но веселья не убавляет.
— Когда на новоселье пригласишь? — вальяжно развалившись в кресле, с нескрываемым удовольствием хлещет виски. Марату было необходимо расслабиться. Будущий ребенок Марата и Тани желанный, и запланированный, но им пришлось многое преодолеть. Лечение, два выкидыша, с этой беременностью тоже все было не просто. Неудивительно, что Марат трясется над женой и будущим ребенком.
— Месяцев через 7–8.
— А что так? Ремонт затеял?
— У тебя жена через два месяца рожает. Потом пеленки пойдут, колики и тому подобное. Учитывая твою фанатичность ты еще не скоро позволишь себе выдохнуть. На вскидку еще месяцев 7–8. — смеюсь я.
— Ой, да пошел ты! — тянет лыбу, показывая мне средний палец.
— Кстати, вы так до сих пор не выяснили кто у вас?
— Нет, решили — пусть будет сюрпризом. А вообще похеру на пол. Лишь бы все нормально было.
Часы пролетают незаметно, мне пора домой. Уже не молодой козлик. Это раньше я мог тусоваться и бухать до рассвета, поспать пару часов и с утра уже огурчиком. Оставляю деньги на общаг и собираюсь уже сваливать. Марат вышел ответить на звонок и возвращается весь белый, как полотно и явно протрезвевший.
— Что случилось?
— Я не слышал звонка. Мне оказывается звонили еще час назад. Та-аня, — заикаясь пролепетал глухо, — плохо ей стало. Ее девчонки в больницу везут, почти на месте.
— Поехали, я на машине, — подрываюсь, уже у входа торможу. Марат стоит, как истукан, пялясь в пространство. Хлопаю по плечу, возможно даже чересчур резко, но зато он отмирает.
По дороге пытаюсь приободрить друга, но выходит паршиво. Поэтому дальше едем в тишине. Вспоминаю время, когда Лена была беременна сначала Славкой, потом Алей. У нас все было кардинально по-другому. Обе беременности были незапланированные. Проблем со здоровьем у нее не было, да и в целом этот период, в сравнении с ситуацией друга прошел как-то легко.
Все эти беременные закидоны меня только веселили. Лена завтракала бутербродами с колбасой и посыпала, то солью, то карамелью. Иногда она брала в кровать нечищенную картошку и нюхала ее, как полоумная. Однажды позвонила истерично рыдая, потому что забыла, где припарковалась и никак не могла найти машину.
Удивительно, что до встречи с Аней любая мысль о браке и детях вызывала отторжение. Нет, я понимал, что рано или поздно остепенюсь, но тогда богатое воображение рисовало мне картину моего бракосочетания исключительно под конвоем и дулом пистолета.
В клинику влетаем, почти сшибая людей на пути. На нужном этаже вижу знакомые лица. И даже не удивляюсь, когда среди них вижу кудрявую макушку. Судьба вновь испытывает меня на прочность или просто наказывает за прошлые грехи.
Но я настолько взволнован беспокойством о состоянии Тани, что это притупляет ту боль, которая тут же отдается в груди. И так каждый раз. Каждый раз, когда вижу эту мелкую дрянь.
Аня сидит на скамейке, опираясь локтями о колени, закрывая лицо ладонями.
— Где она? — дрожащим голосом рявкает на девчонок Марат.
— Ее увезли. Тебя к ней пустят, — кричат ему вслед Катя с Женей, когда он уже скрывается за дверьми, на которые они указали ранее.
Аня наконец поднимает голову, отрывая руки от лица. Смачно ругаюсь про себя. Потому, что от вида ее опухших от слез глаз и курносого носика, меня сшибает волной. Как раньше. Хочется обнять ее, как прежде, утешить, прижав к груди.
Скользит равнодушным взглядом по мне и кивает в знак приветствия и опять прячется от меня прижав ладони к лицу.
От соблазна сесть рядом, начать разговор меня отвлекает шум. Несколько медработников буквально выталкивают силой Марата в коридор. Он отчаянно сопротивляется, что-то кричит, вырывается.
У него истерика. В глазах, голосе страх и паника.
— Вы только мешаете. Дайте врачам сделать свою работу, — пытаются воззвать к его адекватности.
Подлетаю к ним, захватываю в плен рук своего отчаявшегося друга не хитрым приемом.
— Все! Успокоился! — рявкаю на Марата. — С ними обоими все будет хорошо! Приди в себя. Ради Тани. — последний аргумент действует и я усаживаю его на скамейке рядом с Аней.
Через несколько минут его дыхание выравнивается, глаза уже не стеклянные.
— Что произошло? На даче? — Марат смотрит на девочек волком, в голосе обвинительные нотки и неприкрытая агрессия. Катя с Женей растерянно уставились на него. Их рты то открываются, то закрываются, но кроме «а, эм, ум» ничего выдать так и не смогли.
— Все было хорошо. Таня прекрасно себя чувствовала, — подала голос Аня с боку. — Дядя Петя жарил шашлыки, а тетя Тая крутилась на летней кухне. Большая часть девочек уже разъехались по домам, мы тоже собирались. Появилась какая-то тетка Тани, кажется ее зовут Ирина. Подвыпившая. Она была видимо не в курсе, что Таня беременна. Увидела ее живот и начала рыдать. Говорить, что станет бабушкой. Таня вежливо подтвердила, мол, да, тетя Ира, вы будете двоюродной бабушкой. Дядя Петя пытался выпроводить эту женщину. А она начала кричать, что никакая она не тетя, а родная мама Тани. Что была молодая, глупая, родила непонятно от кого, вот и отдала ее на воспитание сестре.
— Чего блять? — подскочил Марат. — Нашла время для признаний! Тварь!
— Потом вообще жесть какая-то началась. Сначала стало плохо дяде Пете, его увезли на скорой. Тетя Тая не позволила Тане ехать с ними, попросила нас остаться с ней, а потом Тане стало плохо, — Аня поджала губы, которые в конце начали дрожать, а щеки намокли от слез.
Аня всегда была плаксой, и все же я удивлен ее реакцией на произошедшее. Не настолько они были подругами, чтобы так близко к сердцу принимать. У меня и то оснований рыдать больше, если уж на то пошло. Как никак Марат мой лучший друг.
Спустя час к нам вышел врач, явно уставший, но судя по всему довольный. Он сообщил, что им пришлось сделать экстренное кесарево. Ребенку какое-то время понадобится специальный уход, но в целом состояние, как Тани, так и дочери не вызывает опасений.
Впервые я увидел, как мой друг плачет. И эта картина не может оставить равнодушным. К моему собственному удивлению ком подкатил к горлу и наверное также впервые за свою жизнь я мысленно обратился к Богу.