— Из благородства? Я бы остался с тобой из благородства, блять? — заорал я.
— Ты постоянно говорил о детях! — мгновенно подобралась она. — Твои родители тоже. Твоя мама все время мне звонила и намекала о внуках. Постоянно!
— Ты должна была сказать мне! Должна! Ты не имела право решать за меня!
— Возможно ты прав. Но я верила и верю, что поступила правильно. Я хотела, как лучше для тебя.
— Вот значит, как? Выходит, что благородство из нас обоих прям так и прет, да? Только свое благородство можешь засунуть себе в задницу! — рявкнул, встряхивая ее за плечи. — Хотя бы сейчас будь честна со мной до конца. Ты же просто струсила! Ты не обо мне думала. О себе. Думала, что я взбрыкну со временем и сам от тебя уйду? Так?
— Нет! Нет! — плачет, вырывается. — Не правда. Я хотела, чтобы ты был счастлив, — орет истошно. В какой-то момент ей удается освободиться из моих тисков и убегает. Как всегда. Подрываюсь за ней, ловлю ее.
— Я тебя любил, дрянь! — рычу в ее заплаканное лицо, впервые в жизни меня не трогают ее слезы. — А ты заставила меня мучиться, терзаться вопросами! Ты жалкая эгоистка. Ты и твои родители!
— Не надо. Они ни в чем не виноваты. — ее голос теряет силу, как и тело. Кажется, что она держится, только потому что я крепко стискиваю ее предплечья.
— Они все знали. Видели своими глазами, как я тут с ума сходил, подыхал без тебя. Они могли давно закончить мои мучения. Пока ты там строила новую жизнь.
— Ты тоже не отставал! — неожиданно встрепенулась, уверенно встала на ноги, стряхивая мои руки. — И года не прошло, как семьей обзавелся. Ты тоже тогда будь честен до конца. Сейчас, имея сына и дочь, которых я никогда не смогла бы тебе родить. Задай себе один вопрос. И честно ответь на него. Что было бы, если бы я призналась?
— Не смей, — процедил сквозь зубы, сжав ее шею, прижал спиной к моей машине, — говорить о моих детях. Даже не думай попрекать меня детьми! Не смей прикрываться ими, чтобы оправдать свою трусость и предательство.
— Аня, — слышу голос за спиной, отец Ани оттесняет меня от нее. Довольно сильно и резко толкнув плечом. Подхватывает ее, прижимая к себе. — Руслан, зря я к тебе пришел. Как ты смеешь так с ней?
— Папа все в порядке, — шепчет Аня. Я же игнорирую Петра Михайловича. Даже не смотрю на него.
— Ты никогда не узнаешь, что было бы если… А я знаю, — бросаю ей, перед тем, как обойти машину. На секунду в ее глазах промелькает понимание и болезненное отчаяние.
Но мне все равно. Мне действительно все равно.
Этот день принес мне не только ответы на вопросы, но и облегчение.
Теперь кажется наша история действительно закончена. Нет больше той боли, только злость. Переболел. Кажется наконец избавился от своего наваждения по имени Аня.
18
Руслан
— Мама смотри, что мне папа купил, — Аля демонстрирует новую куклу и книгу “Алиса в стране чудес” с объемными иллюстрациями.
— А у меня новая железная дорога, — хвастается Славка.
Лена смотрит на меня с укором. Да, мы договаривались, что я не буду позволять детям манипулировать мной через чувство вины, но ничего не могу с собой поделать. Каждые выходные проведенные с ними для меня бесценны.
До развода плохим полицейским в семье был я. Меня устраивала роль строго отца, но теперь все иначе.
Я часто думаю о том, что рано или поздно в жизни Лены появится мужчина. Он наверняка будет добрым и внимательным к моим детям. Другого бывшая жена просто не пустит в свою жизнь. Он будет рядом. Меня царапает внутри ревность к человеку, которого еще даже нет в помине. Гипотетического нового мужика Лены мои инстинкты воспринимают, как угрозу. Вдруг он станет им ближе и роднее, чем я?
Время нещадно летит. Я хочу, чтобы в их памяти я навсегда остался любящим отцом, а не предателем разрушившим семью.
— Какой папа молодец, — улыбается Лена, но голос полон сарказма. — Бегом мыть руки.
— Извини, не удержался, — приняв максимально виноватый вид произнес, как только дети разбежались по своим комнатам.
— Руслан, я прекрасно все понимаю. Но ты делаешь только хуже. Ты уедешь, а мне придется разгребать потом кавардак за тобой и слушать упреки: “А папа вот нам разрешает”, “А папа сказал вот так”. Не нужно потакать их капризам.
— Я просто хочу… — начинаю оправдываться.
— Вот именно ты хочешь! Ты делаешь это не ради них, а ради себя. Это эгоистично. И несправедливо по отношению ко мне. Из-за своего эгоистичного желания быть добреньким папашей, я в их глазах превращаюсь в монстра. Поверь от того, что ты иногда будешь говорить им нет, меньше они тебя любить не станут.
— Я понял, прости.
— На следующей неделе я уезжаю в командировку на четыре дня. Лида может остаться здесь на это время, но если хочешь, то можешь забрать к себе, но при условии, что они не будут питаться все это время картошкой фри и гамбургерами.
— Даю слово — только полезная и питательная пища, никаких новых игрушек, и спать ровно в 10.
Мысль, что проведу с детьми почти половину недели отзывается теплом.
Только рядом с ними чувствую успокоение.
Как бы я ни старался мне не удается утихомирить бурю бушующую внутри. Она сплошь состоит из злости и гнева.
Я пытаюсь изо всех сил понять поступок Ани. Но несмотря ни на что вместо сочувствия и благодарности яростный огонь с каждым днем полыхает вся ярче и опаснее. Ну, не получается у меня принять ее жертву. В голове набатом звучит собственный голос — предала, сбежала, сомневалась во мне, не любила, как я ее.
По дороге заезжаю в цветочный магазин. Беру самый огромный букет, плюшевого медведя и еду к другу. Для него я припас коллекционный коньяк.
Марат с Таней назвали дочь Машей, на прошлой неделе ребенка выписали из больницы. Они планировали собрать самых близких и устроить дружескую посиделку, но Таня до сих сильно переживает за здоровье дочери. Поэтому торжественное знакомство друзей с дочерью откладывается. Но меня все же пригласили.
— Ребят я очень рад за вас. И вовсе она не маленькая. Мне кажется Аля была такой же. — пытаюсь успокоить Таню. У нас с Леной таких проблем не было, но даже она очень остро реагировала на любые комментарии в отношении детей. Маша и вправду крохотная, словно игрушечная, но откровенно вру жене друга, чтобы приободрить ее.
— Да? — взволнованно отзывается она. — Врач тоже говорит, что Машуня умница, быстро нагоняет доношенных деток. Я тоже утром сверилась с таблицей. Врач говорит, что еще немного и не скажешь, что она 7 месячная родилась.
— Ты молодец, Танюш! — искренне хвалю ее. — С такой мамой ей ничего не грозит.
— Спасибо, — хлопает меня по плечу Марат, когда мы выходим на балкон покурить. — Она извелась вся за эти два месяца. Я постоянно говорю ей о том, какая она хорошая мама, но… — не договаривает, тяжело вздыхая.
— Вы оба молодцы.
— Что там у вас с Аней? Поговорили?
— Это сложно назвать разговором, но хотя бы больше нет вопросов.
— Мне жаль Аню, честно говоря не ожидал. Я ведь ее не меньше тебя презирал за то, что она кинула моего друга. А оказывается все было не так, как нам всем казалось.
— Ты в курсе что ли?
— Да, мне Таня вчера рассказала.
— А она давно знала об этом? — набычиваюсь тут же.
— Аня поделилась с ней в тот день, на даче. Потом сам понимаешь, за всеми этими хлопотами не до того было. Ну, тебе хоть легче стало?
— Ни хера. Только еще больше злюсь теперь на нее.
— Почему? — искренне удивляется друг. — Теперь же все встало на свои места. Самое время забыть все обиды и не знаю… наверстать упущенное. Ты свободен, она… заберешь себе в общем.
— Не могу, — глубоко затягиваюсь. — Лучше бы не знал, так еще паршивее.
— Бред.
— У Тани тоже были проблемы со здоровьем. Врачи говорили, что вообще может никогда не родить, но она же не ушла от тебя, — рычу, против воли. В груди замолотило от очередного прилива гнева. А вот Марат горько усмехнулся.