— Рус, прошу тебя прости меня. Но пойми… я тогда была растеряна, раздавлена, а еще была очень молода. Мне был всего 21 год. Во мне было очень много юношеского максимализма. Поверь мной двигала лишь любовь. Да, не стоило принимать решение за двоих, но я верила, что поступаю правильно. Возможно сейчас я бы так не поступила.
— Значит жалеешь все-таки? — ухмыльнулся Руслан, зацепившись за последнюю фразу.
— Почему ты до сих пор так злишься?
— Нам пора обратно, — буркнул отвернувшись.
В город мы возвращались в полной тишине. Не знаю почему, но у меня язык не повернулся признаться, что с Ромой я рассталась в тот же день, когда он высадил меня у пекарни.
Это был самый тяжелый телефонный разговор в моей жизни. С того дня прошло столько времени, но в груди до сих пор становится тесно, стоит только подумать о том, сколько боли я принесла Роме.
Я не смогла вытравить из себя чувства к Руслану, но Рома мне дорог. И как бы не любила Руса, Ромы мне тоже не хватает, я скучаю по нему. Но так хотя бы честно.
Рома один из самых благородных людей на свете, и скрывать от него измену я бы не смогла.
— Какие планы на жизнь? Наверное уже планируете свадьбу? — Руслан заехал во двор моего дома и поинтересовался, как бы между делом.
— Нет, о свадьбе речи не идет. В конце недели я уже возвращаюсь обратно. Мама полностью восстановилась.
— Ясно, — Руслан нахмурился, глядя в глаза и потянулся ко мне. Целовал жадно, остервенело. Сердце ухнуло куда-то вниз от невыносимой горечи, даже мысли не возникло оттолкнуть. Он прощается со мной. Я чувствовала это. — Будь счастлива, Анют, — прошептал мне в губы.
— И ты, — это все, что я смогла выдавить из себя.
На негнущихся ногах поднялась на свой этаж пешком. Легче было бы вызвать лифт, но тело само понесло меня вверх по ступеням.
Ну, что мне стоило просто сказать несколько слов: “Мы с Ромой расстались”?
Руслан был прав, называя меня трусихой. Потому что если бы на мое признание он ответил мне равнодушием или сочувствием, кажется я бы умерла на месте.
А еще я лицемерка.
Где-то в глубине души я убеждала себя, что мое самопожертвование и побег — признак силы духа и непоколебимой воли.
Но я врала самой себе. Суровая правда заключается в том, что я просто трусиха. Мне было легче сбежать, чем попробовать преодолеть все трудности вместе с ним, или же с достоинством принять его решение расстаться.
Возможно, поэтому на работе я с таким упорством демонстрировала твердость характера. Пыталась доказать себе и окружающим, что я не тряпка.
В итоге, сейчас я опять, словно страус спрятала голову в песок, прикрываясь Ромой.
Мне вновь некого винить в своих бедах, кроме себя самой.
Даю себе возможность отдышаться прежде, чем войти в квартиру. Не хочу расстраивать родителей.
— Анютка, вернулась, — мама радостно встречает меня в коридоре, но от меня не ускользает ее нервозность.
— Да. С тобой все хорошо? — растягиваю слова с подозрением.
— С моим здоровьем все в порядке. Не волнуйся. Мы с папой хотели поговорить с тобой.
— Не волноваться становиться сложнее, мам, — невесело усмехаюсь, глядя на отца, который сидит за столом с очень виноватым видом.
Мама суетится. Разливает по чашкам чай, подталкивает в мою сторону конфеты и печенья.
— Так, мам, сядь! — прошу вежливо, но настойчиво. — Ну!? Говорите уже.
— Помнишь, несколько месяцев назад ездили в церковь, были в гостях у бабы Гали? — молча киваю. — Пару недель назад, когда ты улетела по делам она умерла. Мы узнали только потому, что она завещала нам одну из своих икон.
— Какой ужас. У нее же внук остался.
— Да. У Димы есть мать, но… видно, что до сына ей дела нет, да и отчим у мальца не самый приятный тип. Приехали только ради дома, и ее сбережений. Они поссорились при нас. Была очень некрасивая сцена.
— Бедный мальчик.
— В общем, недавно мы узнали, что пацан в итоге с ними не ужился и сбежал. По улицам шатался, пока мне на глаза не попался. Посерел, похудел…
— Все! Хватит ходить вокруг, да около. Анечка, мы хотим взять его под опеку, — выпалила мама, но в конце испуганно уставилась на меня, в ожидании моей реакции.
А я не знаю, как на это реагировать.
— Эм, — промямлила. Лица родителей выглядели комично. Но я вместо улыбки, лишь растерянно уставилась на них. Я пыталась прислушаться к себе и понять, какие эмоции вызывает во мне эта новость.
— Анечка, твоя комната по-прежнему останется твоей, как и всегда ты будешь нашей самой любимой дочерью. Для Димы я переделаю свой кабинет, но если ты против, мы поможем ему найти другую семью, — затараторил папа.
Это действительно смешно. Через несколько месяцев мне исполнится целых 30 лет, а родители говорят со мной, как с маленькой. Но самое паршивое то, что в глубине души чувствую острый укол ревности. Глупо, но это так.
— Вы хорошо подумали? У него сейчас не только трудное время, но и возраст. Вы вспомните, как я чудила в подростковом возрасте. А с мальчиком могут быть более серьезные сложности.
Но стоило озвучить эти мысли, услышать саму себя со стороны, как обжигающий все нутро стыд ошпарил с ног до головы. Вспомнились слова Ромы. Он рассказывал, что у подростков, гораздо меньше шансов найти семью. Чаще всего усыновляют малюток, тех кого считается еще можно “воспитать”.
— Рому твоего тоже усыновили в 14 лет. Чем мы хуже его приемных родителей? — словно услышав мои мысли сказала мама.
— Дочь, ты знаешь, — продолжает папа, за всю свою жизнь я могу по пальцам пересчитать моменты, когда он был столь взволнован и растерян. — Каждый раз, когда ты уезжаешь, нам с мамой становится одиноко. Мы не имеем права просить тебя остаться, ты столько трудилась ради того, что достигла.
— Пап, Дима человек, а не домашний питомец, — не сдержалась, — его нельзя взять к себе, только потому что вам скучно. Вы должны быть уверены, что готовы взять на себя ответственность за чужую жизнь.
Папа с мамой охнули, то ли обиженно, то ли возмущенно.
— Мы не собираемся его усыновлять, тем более при живой матери. У нас нет цели заменить ему родителей, но мы можем дать ему дом и заботу. Понимаю твои сомнения, мы были не лучшими родителями для тебя и совершили много ошибок.
— Па-ап, — морщусь, не люблю такие разговоры. Родители до сих пор винят себя в том, как закончилась наша с Русланом история. Но не я. У меня самые лучшие папа с мамой и это факт, ничто не способно повлиять на мое отношение к ним.
— Вижу, вы все для себя решили. Я лишь хотела в этом убедиться. Дайте, я вас обниму.
Детское, иррациональное чувство собственничества к родителям, к счастью, быстро растаяло. В них скопилось много нерастраченной родительской любви, сложно ею делиться, когда дочь за океаном, на внуков им надеяться тоже не приходится. Даже хорошо, что теперь у них будет Дима. Значит я могу спокойно возвращаться в отлаженную, выстроенную с таким усердием жизнь.
20
Аня
Перед отъездом я успела поприветствовать Диму и даже уступила свою комнату. Папа любит свой кабинет, не хочу чтобы он его лишился. В конце концов я уже большая девочка, как никак не за горами тридцатилетний юбилей.
За эти месяцы я оказывается так привыкла наведываться в Чикаго наездами, что непривычно было возвращаться сюда насовсем. По инерции всю работу делала бегом, словно пытаясь успеть к какой-то неизвестной мне дате.
Тяжелее всего было дома. Особенно смотреть на коробки с моими вещами, которые Рома отправил службой доставки еще несколько месяцев назад. До сих пор не могу их распаковать. Недавно встретила его друга Уэсли, он рассказал мне, что Рома переехал в Майами.
Жизнь шла своим чередом. Работа, как и раньше приносила удовольствие, к тому же я ужасно скучала по друзьями и любимым местам в этом городе.
Но сердце все равно было не спокойно. Навязчивая мысль не давала мне покоя — я трусиха. Даже в зеркало смотреть было противно.