– Я чувствую себя...
Дункан лизнул её ещё раз, задержавшись языком у вершинки, которая жаждала ласк больше всего. Джорджиана вскрикнула. Дункан проговорил:
– Продолжай.
– Восхитительно.
– Ещё.
Он провёл языком по маленькому напряжённому бутону. Джорджиана вздохнула.
– Не останавливайся.
– Не остановлюсь, если ты продолжишь.
– Я чувствую... будто никогда... – Он принялся её посасывать, наслаждаясь тем, как Джорджиана теряла дар речи. – Боже.
Он улыбнулся, играя с ней языком.
– Бог здесь ни при чём.
– Дункан.
Когда она выдохнула его имя, он подумал, что умрёт, если в ближайшее время ею не овладеет.
– Говори же.
– Чудесно. – Она зарылась пальцами в его волосы, прижимая его к себе и покачивая бёдрами. – Ты само совершенство, – прошептала Джорджиана, поразив его до глубины души. Но тут она сказала нечто абсолютно неожиданное: – Я словно чувствую... любовь.
В тот же момент, когда слово сорвалось с её губ, он понял, что именно это и хотел заставить её почувствовать.
Дункан в неё влюбился.
Открытие должно было его ужаснуть, но вместо этого Дункана захлестнуло удовольствие от того, что правда, наконец, раскрыта. Однако где-то в глубине души его не отпускала тревога. Опустошение. Несогласие.
Он отогнал беспокойные мысли, продолжая медленно заниматься с ней любовью. Джорджиана двигалась вместе с ним, показывая, что ей нравится и где, он без колебаний удовлетворял её аппетиты. Джорджиана была манной небесной, и он ею насыщался, желая доставить ей удовольствие только ради её удовольствия. Желая оставить память об этом моменте.
Желая оставить память о его любви, пусть и невозможной.
Дункан увеличивал темп, двигаясь в такт с её дыханием, вздохами, движением пальцев в его волосах и великолепных бёдер. А потом Джорджиана достигла пика. Дункан не отпускал её, поглаживая языком и нежно целуя во время разрядки.
Когда она в последний раз блаженно вздохнула, Дункан поднялся с колен, отчаянно стремясь оказаться внутри неё. Он с удовольствием наблюдал за охваченной страстью Джорджианой, которая, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, следила за тем, как он снимает пиджак и галстук. Дункан стянул рубашку через голову, опустил руки и подавил желание гордо выпятить грудь, когда внимание Джорджианы переключилось на его торс.
Она закрыла рот и нервно сглотнула.
Джорджиане явно нравилось зрелище, Дункан едва не зарычал от удовольствия.
– Посейдон, – прошептала она.
Он выгнул бровь в немом вопросе, размышляя, дождётся ли ответа, прежде чем сделает её своей. Навсегда.
Но вскоре Дункан смог перестать ломать на этот счёт голову и отделался от коварного шёпота в глубине разума, потому что она ответила:
– У тебя дома, в бассейне... – её пальцы пробежались по его плечу, вниз по изгибу руки. Еле сдерживаясь, чтобы не накинуться на Джорджиану, Дункан напряг бицепс, – ты напомнил мне Посейдона, выходящего из вод, – её пальцы двинулись к его мускулистому живота, – прекрасно сложенного, – прошлись по курчавой поросли, – такого красивого... – и добрались до плоского соска. Дункан едва не застонал. Она наклонилась вперёд и прижалась губами к его торсу.
Джорджиана отстранилась и встретилась с ним взглядом.
– Морского бога.
– А ты - моя сирена, – сказал он, запустив пальцы в волосы Джорджианы и приподняв её лицо.
– Надеюсь, что нет, – возразила она. Дункан молчал, ожидая объяснений. Она улыбнулась греховной улыбкой. – Посейдон мог устоять перед сиренами.
Дункан не мог устоять перед Джорджианой. Ни при каких обстоятельствах. Он завладел её ртом в глубоком, долгом поцелуе, она потянулась к ширинке на его брюках, и ему показалось, что он может умереть, пока она возится с пуговицами. Поэтому Дункан решил ей помочь.
– Нет, – сказала она, отстраняясь и глядя ему в глаза. – Я сама.
Он глубоко вздохнул, собираясь с духом.
– Не тяни.
Наконец, Джорджиана справилась с застёжкой, её руки скользнули внутрь и, о чудо, дотронулись до его естества. Когда она вынула его из брюк, Дункан тихо выругался. Он с наслаждением наблюдал за ней, за тем, как её глаза округлились, а рот приоткрылся. Дункан отдал бы всё своё состояние, лишь бы узнать, что она о нём думает. А потом кончик её розового язычка облизал нижнюю губу, и Джорджиана медленно провела по его плоти ладонями.
Один раз, другой.
Дункан остановил Джорджиану, накрыв её ладони своими.
– Хватит.
Она застыла, её взгляд метнулся к нему.
– Я... – Она замешкалась. И начала сначала: – Я сделала что-то не так?
Он замер, глядя в её широко распахнутые глаза, полные беспокойства и тревоги. Дункан прищурился. Он любил её. А она всё равно ему лгала.