– Я бы вам не поверил. Никто добровольно не выбирает изгнание. Никто не выбирает позор. Вы пали жертвой могущественного человека, который слишком долго держал вас при себе, а теперь отказывается отпустить на волю.
– Вы ошибаетесь. Я сама выбрала эту жизнь, – сказала она, и он почти ей поверил. – Чейз меня спас.
Дунан возненавидел её слова, слова женщины, которая зашла слишком далеко. Которая так сильно была привязана к мужчине, что не видела истины. Слова женщина, которая...
Боже. Неужели она его любит?
Вслед за этой мыслью пришла другая.
Неужели Чейз - отец Кэролайн?
Дункана обуял сокрушительный гнев. Он мог спросить её напрямую, но она не признается, даже если это правда. Теперь всё становилось на свои места. Почему Джорджиана выбрала такую жизнь, почему поселилась в "Падшем ангеле", почему изо всех сил защищала Чейза.
Чейз этого не заслуживал.
Он заслуживал разоблачения и осуждения всего высшего общества.
Дункан грязно выругался.
– Я хочу... – он замолчал, не договорив.
– Чего вы хотите? – не отступила Джорджиана.
Возможно, именно окутавшая их тьма заставила его закончить мысль. А, возможно, недавняя встреча с негодяем, который обладал той же опасной властью, как и тот человек, о котором они сейчас говорили. Как бы то ни было, Дункан ответил:
– Я хочу разорвать его на куски за то, как он с вами обращается.
Она замерла.
– Чейза?
– Его самого.
– Но вы же... друзья.
Всё внутри него воспротивилось этому заявлению.
– Ничего подобного. Мы просто используем друг друга, чтобы получить желаемое.
Она долго молчала.
– И чего же вы желаете?
"Я желаю тебя".
Дункан промолчал. Хотя это был самый правдивый ответ на её вопрос, она ждала не его.
– Я хочу продавать газеты. А чего желает Чейз?
– Откуда мне знать? – через мгновение ответила Джорджиана.
– Вы знаете его лучше, чем кто-либо другой. Вы говорите от его имени. Передаёте сообщения. Вы… – Вы любите его. – Господи, вы же с ним живёте.
– С ним живёт Анна, – повторила она его же ненавистные слова, сказанные несколько минут назад.
– Её не существует.
– Она так же реальна, как и любой из нас, – сказала Джорджиана. Ему хотелось списать её слова на алкоголь. Но он не мог.
– Как вы можете так говорить? Вы сами её создали. Когда вы входите в её образ, то не живёте собственной жизнью.
Она серьёзно посмотрела на Дункана.
– Когда я вхожу в её образ, я живу полной жизнью. Решительно и с удовольствием.
– Вы не получаете удовольствия, – разозлившись, возразил он. Удовольствие получал Чейз. И множество других мужчин, с которыми она общалась с тех пор, как начала разыгрывать весь этот маскарад.
Она была настоящей леди. Дочерью одного герцога. И сестрой другого. Она была намного выше его по положению. Могла иметь то, чего никогда не получит Дункан. И всё же Джорджиана продала себя, согласившись на жизнь под каблуком могущественного труса.
– Я получаю безграничное удовольствие, – ответила она, в этот момент что-то между ними изменилось, в воздухе повисли её последние слова, которые практически сулили то самое удовольствие.
Она наклонилась, Дункан испытал истинное наслаждение от её близости, от её тепла, даже сопротивляясь соблазну. Даже борясь с гневом от её последних слов.
– Я не думаю, что вы знали настоящее удовольствие, – сказал он, понимая, что его реплика её покоробит. Надеясь на такой эффект.
Её глаза расширились, и она превратилась в соблазнительную Анну.
– Думаете, я не понимаю, что это?
Он подавил желание притянуть её ближе к себе.
– Я думаю, что вы привыкли его доставлять. И я думаю, вам пора понять, что когда придёт время… когда вы окажетесь в моей власти, то вы его будете только получать.
Он наблюдал за тем, как до Джорджианы доходит смысл слов, как её глаза распахиваются шире, а губы приоткрываются от нехватки воздуха. Дункан восхитился этим зрелищем до глубины души. Видя её бесхитростную реакцию, ему захотелось зарычать от желания. От своей власти над ней.
Не дав Джорджиане времени на ответ, Дункан коснулся рукой её щеки и провёл пальцами по шелковистой коже.
– Тебе бы понравилось? – прошептал он. – Если бы я взял за правило доставлять тебе удовольствие? Если бы я окутал тебя им? Если бы не жалея сил ублажал тебя, пока ты не смогла бы больше выносить наслаждения? До тех пор, пока ты не стала бы жаждать только моих ласк?
У Джорджианы перехватило дыхание, когда он погладил её по шее и, медленно наклонившись, прижался губами к нежной бледной коже под подбородком.