Дункан выгнул бровь.
– Правильное решение. – Дворецкий открыл рот, без сомнения, чтобы заверить об отсутствии графа. – Он дома и примет меня. – Дункан снял пальто и шляпу и сунул их в руки слуги. – Приведёте его? Или мне самому отправиться на его поиски?
Слуга исчез, а Дункан остался ждать в большом холле Тремли-Хауса, чувствуя себя далеко не таким довольным, как следовало бы.
Он должен радоваться, ведь в его распоряжении появилось средство, с помощью которого, наконец-то, получится освободиться от шантажа и угроз Тремли. Сегодня Уэст раскроет свои карты и выиграет.
И теперь, спустя восемнадцать лет, он сможет перестать бегать. Перестать прятаться.
Он сможет начать жить спокойно. По большей части.
Он должен праздновать победу.
Вместо этого Дункан думал о своём поражении прошлой ночью. Он вспоминал об обнажённой Джорджиане, освещённой золотым сиянием огня, когда она сидела на краю его самого дорогого владения, в его самом любимом месте, получив наивысшее наслаждение. Он вспомнил, как она замкнулась в себе, отказавшись принять его помощь, хотя и жаждала его прикосновений.
Дункан вспомнил о том, как она его отвергла.
Ни единой живой душе он не предлагал того, что предложил ей в том тускло освещённом бассейне. Он никогда и никому не предлагал свою защиту. Деньги. Поддержку. Себя.
Дункан повернулся и зашагал в дальний конец фойе. Господи. Он раскрыл ей свои секреты. Он никогда и никому не рассказывал о своём детстве. Об одержимости чистотой. О своём прошлом.
Когда она спросила, где он провёл детство, Дункан чуть было ей не рассказал. Он практически поведал ей правду... в надежде, что его честность сподвигнет Джорджиану поделиться с ним её секретами. Он надеялся, что она ему доверится. И расскажет о своих ошибках и прошлом.
О Чейзе.
Но, в итоге, Дункан промолчал. И слава богу.
Потому что ей не нужна его правда. Как не нужен и он сам.
"Я думала, что должна рассказать тебе правду."
Её слова, сказанные накануне вечером, прозвучали в его голове так чётко, словно она стояла рядом. Джорджиана должна была сказать ему правду. Он смог бы ей помочь. Но она этого не сделала. Она отвергла его помощь.
Отвергла Дункана.
Джорджиане от него нужно было только одно. Его газеты. Колонка сплетен. Благодаря которой, она восстановит репутацию и получит свой титул.
Но, вспоминая её слова, он понимал, что Джорджиана права. Потому что его тайны ничего не меняли. Даже сейчас, когда Дункан готовился встретиться лицом к лицу с человеком, который довлел над ним в течение многих лет, когда готовился обрести свободу, Уэст всё равно оставался неподходящим женихом.
Теперь Дункан обладал властью и богатством, но ему всё равно не стать другим, он так и останется мальчиком без роду и племени.
Ему никогда не удастся обелить Джорджиану после скандала. Ему нечего ей дать. Он был человеком без титула, имени и прошлого.
И без будущего.
Он был средством для достижения её цели.
Так почему бы не согласиться на предложение Джорджианы? Не продолжить их отношения до её вступления в брак? Почему бы не обнажить её прекрасное тело и не заняться с ней любовью в дюжине мест десятком разных способов? Она не хотела, чтобы он играл роль её спасителя. Прекрасно. Она не хотела делиться своими секретами. Ну и ладно. Но Джорджиана предложила ему себя. Удовольствие для них обоих.
Так почему бы не получить это самое удовольствие и не думать об остальном.
Потому что у Дункана никогда не получалось не думать о всех аспектах.
– Сейчас чертовски рано, – проговорил Тремли с площадки первого этажа, чем привлёк внимание Дункана, и начал спускаться по лестнице. Его волосы всё ещё оставались влажными после утренней ванны. – Надеюсь, ты принёс то, о чём я просил.
– Нет, – ответил Уэст, выбросив Джорджиану из головы. Он не желал, чтобы она незримо присутствовала в месте, запятнанном этим мерзавцем и его грехами. – Я принёс кое-что гораздо лучше.
– Позволь судить мне. – Тремли остановился у подножия лестницы, поправляя рукава. В голове Дункана вспыхнуло воспоминание.
Уэст наблюдал за осторожной игрой пальцев графа на манжетах и, наконец, проговорил:
– Твой отец делал так же.
Тремли замер.
Уэст поднял глаза.
– Перед встречей с важными людьми он поправлял рубашку.
Тремли выгнул бровь.
– Ты помнишь чудачества моего отца?
Он помнил не только это.
– Я помню всё.
Уголок рта графа приподнялся.
– Я просто трепещу от предвкушения. – Он вздохнул. – Ну же, Уэст. Говори, зачем пришёл? Ещё рано, я даже не завтракал.