А Бонни откровенно наслаждался моей реакцией. Мне даже показалось на миг, что именно этой смены ролей он ждал целых полгода, ждал, оттягивал удовольствие и предвкушал. И сейчас ему так же ошеломительно горячо, как и мне.
Поднеся бокал к моим губам, он велел:
– Пей, mia dolce, – и положил ладонь мне на шею.
Пить вот так, из его рук, глядя ему в глаза, ощущая горлом его пальцы, чувствуя прохладу стекающих по коже капель… о, боже! Полный улет! А как, наверное, это смотрится со стороны… если крупным планом… да, в моем следующем сценарии будет такая сцена!.. А Бонни это поставит. Так же, как сейчас – для Кея, чьи шаги я слышу. Он тоже босиком и наверняка одет, мне не видно с такого ракурса. И отрывать взгляд от глаз Бонни я не хочу, это слишком… слишком интимно и как-то… не знаю… как заговор? Мы оба сейчас делаем это не только для себя, но и для единственного зрителя.
Единственного, для кого Бонни ставит мюзиклы уже десять лет. Сейчас, когда он наклоняется к моим губам, а я подаюсь ему навстречу – я понимаю это как никогда ясно. Как и то, как Бонни планировал мизансцену и ракурс: лучший ракурс для Кея. И еще я знаю, что Кею нравится то, что он сейчас видит. Нравится, как я вытягиваюсь струной, навстречу губам Бонни и его рукам. Как я прогибаюсь в пояснице, покорно приникаю к мужскому телу, запрокидываю голову – и губы Бонни скользят по моему напряженному горлу…
13
Шаги раздались совсем близко, остановились, и я, наконец, увидела мужа. Да, одетого. Классическая рубашка с запонками – с ума сойти, как эротично выглядит эта маленькая снобская деталь: запонки с черными камнями и крахмальные, кипенные манжеты! И сильные, изящные руки с идеальным маникюром и золотистыми, словно светящимися тонкими волосками на тыльной стороне кисти.
Кей неторопливо дотронулся до моих приоткрытых губ, погладил подушечкой пальца нижнюю. Так, словно я – произведение искусства. Драгоценность в его коллекции.
Я замерла, словно мотылек в прочной паутине мужских взглядов и прикосновений. Удивительно яркое, пронзительное ощущение! Полет – и в то же время полная беспомощность, зависимость… Сумасшедше сладко вот так ждать, чего же захочет мой лорд и повелитель, и всем сердцем жаждать исполнить его желание…
Когда милорд отстранился и сел за стол, я не сдержала разочарованного стона. Мне показалось, или милорд улыбнулся? Едва заметно, мимолетно улыбнулся, довольный шоу, и жадно раздул ноздри, словно принюхиваясь. Не к ужину на столе, нет. Ко мне. К Бонни…
– Ай!..
Я вскрикнула от неожиданной боли между ног, выгнулась еще сильнее и снова замерла. Не красоты ради, а от страха: сейчас Бонни держал меня под лопатки одной рукой, другой же что-то такое делал с зажимом, от чего мне было одновременно и больно, и томительно жарко, и… Не знаю, откуда в моих ощущениях взялся восторг и драйв – словно от исполнения особенно эффектного номера на сцене, когда публика замирает в удивлении, и вот-вот разразится аплодисментами. Но в отличие от сцены, к драйву примешивалась изрядная доза смущения. Я слишком хорошо разглядела себя в зеркале, и слишком хорошо представляю, что сейчас видит Кей.
Шлюху.
Бесстыдную, развратную, готовую ублажать мужчин любым способом шлюху.
И ему это нравится! Я ни с чем не перепутаю этот взгляд, раздевающий меня – нет, нас обоих!
Голод на лице милорда проступил явственнее. Скулы заострились, подбородок напрягся, взгляд потяжелел. Обычно бледные губы стали яркими, хоть и не потеряли своей жесткости. И от ощущения его возбуждения мое усиливалось, словно в резонансе, и ладонь Бонни под моими лопатками казалась раскаленной, а его пальцы… Ох, не надо!.. Нет!.. Нет, не останавливайся…
Его пальцы дарили мне то острые вспышки боли, пробегающие по позвоночнику и вырывающие из моего горла стоны, то жаркие волны наслаждения – снова заставляющие меня стонать и хватать ртом воздух. И – не шевелиться, ни единого движения, иначе я потеряю равновесие и упаду…
Звон вина о бокал нарушил наваждение, когда я почти улетела в транс.
Я – в транс? От того, что Бонни терзал мои нежные складочки, выставив меня на обозрение Кею?! Ох… черт…
Жар стыда, родившегося где-то в животе, разлился по всему телу, между раздвинутых ног заныло, запульсировало – и болью, и неудовлетворенным желанием, и острой нехваткой прикосновений.
– Открой глаза, – хлестнул приказ.
Только распахнув глаза, я поняла, что от стыда зажмурилась.