У меня получилось. В смысле, расслабиться и снова поверить, что все хорошо, что никто не сделает мне по-настоящему плохо. Что меня любят. Оба. И удары флоггера уже ощущались не как боль, а как ласка. Ритмичная, жаркая ласка, разгоняющая по всему телу волны удовольствия, и самая малость стыда… все же… слишком откровенная поза, и эта пробка во мне…
И горячий член Бонни совсем рядом, я чувствую его тепло, но не прикосновение, и это – неправильно. Хочу… хочу…
Не знаю, как он понял, чего я хочу – наверное, так же, как я понимаю его. Но он отпустил мои руки, дав мне возможность опереться на пол, и приподнял мою голову. А Кей легко шлепнул флоггером по выставленным напоказ интимным местам, заставив меня вскрикнуть от чертовски острого ощущения. Что-то на грани боли, стыда и наслаждения.
– Давай, putta, – велел Бонни, касаясь нежной головкой моих губ.
Я послушно лизнула, обхватила губами, наслаждаясь чуть терпким вкусом его семени, и тут он добавил:
– Оближи конфетку.
Мне тут же вспомнилось его: «Хочешь облизать конфетку?» – родом из нашей еще-не-любви. Сукин сын, он помнит! Помнит, как я выплеснула в него дайкири! От всплывшей картинки меня залило жаром всю, целиком. Нет, он же не мог тогда знать, как мне на самом деле хотелось взять его в рот! Как я завидовала чертовой кислотной сучке, которую он трахал, как он снился мне по ночам…
Кажется, я сжала его губами слишком сильно – он тихо застонал и толкнулся мне в нёбо, стиснув мои волосы. Я тоже застонала – сначала от реакции Бонни, и снова – от удара флоггером между ног, и опять – от нежного касания мягкой замши снизу вверх, почти как ладонью, и сразу же последовавшего чувствительного удара по ягодицам.
Теперь я стонала от каждого удара, обжигающего мой зад и спину, и в такт им насаживалась ртом на член Бонни. Ритмично. Глубоко. Бесстыдно. Слушая его низкие стоны, ощущая, как сжимаются его пальцы в моих волосах, как пульсирует вена под моим языком… Боже, как же сладко! Так сладко, что руки почти не держат, и я уже плохо понимаю, где я… и кажется, что я легкая-легкая, лечу куда-то…
Я не сразу поняла, что не так – почему больше нет сладких ритмичных ударов, и зачем из меня что-то вынимают, не хочу… И застонала в голос от сумасшедше прекрасного ощущения мужских рук, сжавших мои бедра, и скользкого горячего члена, входящего в мой зад, и одновременно – в рот, до самого горла, так, что из глаз брызнули слезы. Меня тут же скрутило сладкой судорогой, весь мир сузился до сумасшедшего наслаждения – и двух мужчин, имеющих меня, насаживающих на себя с жадным рычанием, двух членов, пульсирующих во мне, изливающихся семенем.
Не помню, как мы оказались лежащими на полу, Кей – все еще во мне, все еще одетый. И ни повязка с моих глаз, ни мои чертовы туфли не потерялись, ненавижу их. Зато поцелуй Бонни я уже ощутила и даже осознала. Нежное касание его губ и языка, вкус его семени, биение жилки на его шее – оказывается, я обнимала его, даже закинула на него ногу. Кей тоже целовал меня, неспешно и лениво – плечо, шею, ушко. Игриво прикусил и тут же зализал, и шепнул:
– Сла-адкая кошечка, – с непередаваемо ласковой насмешкой.
Я зашипела в ответ, а он… он толкнулся во мне, твердый, словно не кончил только что!
– Ау… вы маньяк, милорд!
– Маньяк и дикарь, – задумчиво повторил Бонни мне прямо в губы. – М… не так. Маньяк, дикарь и сладкая кошечка. Рейтинг три икс.
И бессовестно заржал, сукин кот! И Кей – тоже! В смысле, и заржал, и сукин кот!
– Хватит ржать, кони бесстыжие, – я тоже едва сдерживала смех.
– Никогда не встречал стыжих коней, – тут же заявил Кей, по-хозяйски огладил мое бедро и все, что рядом оказалось, а оказался там Бонни. – Но точно знаю, стыжие кони не делают вот так… – и снова толкнулся во мне.
Меня пронзило стыдом, болью и наслаждением: от его семени во мне было очень-очень мокро, и немного жгло растянутые мышцы, и вообще он большой для меня.
Словно чтобы я еще лучше осознала всю степень своего падения, Бонни снова поцеловал меня и шепнул:
– Вкусно, – явно имея в виду свой вкус на моих губах.
8
Меня обдало новой жарко-стыдной волной. Я особенно остро ощутила касание ткани к обнаженной коже – Кей даже брюки не спустил, только ширинку расстегнул, чтобы взять меня. А сейчас вынул руку из-под моей головы, намотал волосы на кулак, прикусил плечо и, просунув свободную руку между мной и Бонни, запустил пальцы мне между ног. Совсем не нежно. А Бонни…
– Я хочу смотреть, – сказал он, погладил меня по щеке, пробежался вниз, до ласкающих меня пальцев Кея, и поднял мою ногу, согнув в колене. – Хочу видеть вас обоих.