Кузьмич вместе с высоким худым военнопленным работал наверху. Свою работу он делал с улыбкой и прибаутками. Петя видел, что шутки ленинградского повара помогают пленным. Изредка раздавался их дружный смех и отдельные восклицания: «Ай да, Кузьмич! Уморил, уморил бродяга…» Чувствовалось, что и в невыносимых лагерных условиях он остался таким же весельчаком и балагуром, каким его знал Петя там… в танковом полку.
И тут мальчику пришла неожиданная мысль: «А ведь Кузьмич неспроста работает наверху. Он все продумал. Он ждет меня у шпал. Я пристроюсь в кустах, а он наверху. Гитлеровцы далеко. Разговаривай сколько хочешь. Молодец, танкист. Это, может, единственный шанс переговорить с ним. Ведь уединиться ему невозможно…»
От поваленного обгоревшего вагона до кустов было всего метров семь. Кузьмич уже заметил Петю и кивками головы приглашал мальчика к шпалам. Тот взмахом руки дал знак, что он все понял. Потом еще раз внимательно осмотрелся и бесшумно преодолел последние метры, и вот он в недоступной для глаз гитлеровских солдат зоне. Лицо у Кузьмича светилось радостной улыбкой, он готов был расцеловать мальчика, но мешала высота. А тот с жалостливой улыбкой долго смотрел на Кузьмича, а затем шепотом произнес:
— Ну, как… как вы, такой смелый и ловкий солдат, оказались в плену? Ведь здесь каторжная работа, каждый день гибнут люди… Что ждет вас здесь?..
Кузьмич тяжело вздохнул, усмехнулся и громко сказал:
— Да, Петенька, ты правильно заметил. Мы на каторге… Страшной, фашистской каторге… Нас бьют, в нас стреляют, над нами измываются все — от последнего гитлеровского солдата до этих псов-полицейских — изменников Родин ы. О, этих сволочей я ненавижу больше гитлеровцев. Я понимаю фашистов, понимаю их цель — уничтожить первую страну социализма. Это открытый и ясный враг. Но никак… никак я не могу понять предателей. Хотя некоторых из них понять можно. Они обиделись на нас, советских людей, за свои потерянные заводы, фабрики, поместья, чины и разные привилегии. Они увидели в фашистской Германии силу, которая поможет им вернуть все это. Но вот никак я, Петя, не могу понять тех, кто переметнулся к фашистам из-за куска хлеба. Ведь многие из них были примерными советскими гражданами. Их Родина кормила, поила, дала образование, работу, некоторым солидные должности. И вот в тяжелую для нее годину они ответили ей черной неблагодарностью. Из-за лишнего куска они пошли на службу к фашистам. Но поверь мне, дорогой мой мальчишка, таких сволочей ничтожная кучка. Какая-то совсем небольшая долька… Малюсенький процентик… В основном военнопленные, с которыми мне пришлось встречаться, настроены патриотически и твердо верят в победу нашего строя… В победу советского оружия… У нас в лагере ведется кое-какая патриотическая работа: помогаем больным, раненым и истощенным людям питанием, начали издавать лагерную рукописную газету, в которой призываем военнопленных не верить фашистским басням о скорой их победе, о взятии Москвы и Ленинграда. Готовим группы для побега из лагеря. Отдел 3-а, который ведет в лагере контрразведывательную работу, насадил кругом своих шпиков и провокаторов. Поэтому нужно быть очень осторожными. Но работа ведется. Наша подпольная организация разрастается. Так можешь и доложить туда, знаешь куда. Обязательно доложи, что Кузьмич предателем никогда не был и никогда им не будет. А теперь слушай внимательно…
Чертыхаясь, он опять схватил с напарником шпалу и, уложив ее в последний ряд противоположного от Пети края штабеля, стряхнул с рук грязь и ласковым взором долго смотрел на прислонившего к шпалам мальчика. Затем он подмигнул ему и сказал:
— Времени у нас, Петруша, совсем мало. Вон фашистские церберы так и смотрят сюда. Не дай бог, кто-нибудь из них подойдет к нам. Поэтому давай поговорим о деле. Правда, Семеныч, дело прежде всего?
Напарник Кузьмича кивнул головой в знак согласия и басом произнес:
— Чем быстрей вы поговорите, тем лучше для всех нас и, конечно, для дела. Время не терпит. Кузьмич, пока гитлеровцы заняты костром, выкладывай пареньку все, что мы разузнали.
Петя видел, что времени у них действительно было совсем мало. Скоро высота штабеля станет недосягаемой для работающих снизу пленных, и тогда шпалы придется таскать в другое место, ибо здесь, у кустов, места для следующего штабеля не было. Да, надо торопиться. Он весь напрягся и громко сказал: