— Егор Григорьевич довел Берию до белого каления. Ох, уж и орал он на него! Грозил ему всеми смертными карами. Но Коровин выложил ему все. Тут же сняли его, бедолагу, со всех постов. Хотели сделать из него врага народа, но что-то помешало… А он моментально собрался и, чтобы не дразнить гусей, как он говорил, уехал со своей женой — милейшей Екатериной Ивановной из Москвы к себе на родину. В далекую вологодскую деревню Малиновку. Может, это его и спасло. Здесь, в глубинке, Егор Григорьевич работал в колхозной кузне, а с началом войны ушел добровольцем в армию.
Михалыч замолчал. В блиндаже установилась тишина, только с улицы изредка доносились взрывы снарядов и мин. Сержант Аникин так резко вскочил со своей чурки, что у него даже хрустнуло в коленях, и стал ходить по блиндажу. Рассказ красноармейца вернул его в то страшное, совсем недавно им пережитое, довоенное время. А взгрустнувший Петя все мучался над теми же непонятными для него вопросами: «Кому и зачем все это надо было? Кому надо было расстреливать невиновных?» Мальчик хотел было уже спросить об этом у Михалыча, но одумался. «Здесь не место для таких вопросов, — решил он. — Да этот пожилой красноармеец и знает только то, что рассказал ему когда-то Коровин. Откуда ему, бывшему колхознику, быть в курсе таких страшных дел… И время меня подгоняет — пора в дорогу. Вот доберусь до Ленинграда и спрошу об этом у самого начальника Особого отдела фронта. Он-то уж наверняка все знает…»
«Фига вам, фашисты!»
Аникин подошел к Пете:
— Ну, мужичок с ноготок, пора прощаться. С Коровиным ты теперь заочно знаком. Человек он, как рассказал нам Михалыч, неплохой, поможет тебе.
За такое сравнение Петя на сержанта ничуточки не обиделся. В тулупчике он действительно был похож на маленького хлопотливого мужичка, которого можно встретить в любой русской деревеньке. Мальчик крепко пожал руку сержанту и тихим благодарственным голосом сказал:
— Спасибо, товарищ сержант. За все вам большое спасибо.
Обращаясь к красноармейцу, тщательно укладывавшему в вещевой мешок разные нехитрые солдатские пожитки, Аникин произнес:
— Давай, Михалыч, поторапливайся, в путь-дорогу пора. Смотри, будь осторожным, в целости и сохранности доведи нашего гостя. Гость он важный, все молчит. А мы-то не лыком шиты, кое-что повидали. Особым отделом не каждый интересуется, обычно его боятся, им даже пугают. А тут сам напросился, значит, дело есть. Чует мое сердце — важная у нас с тобой птица побывала, береги его.
Сержант и красноармеец весело рассмеялись, а Петя почувствовал, как лицо его медленно наливается краской: ему стало как-то неловко, что вот этим прекрасным людям он не имеет права рассказать о себе. Такая уж была у него работа, да и инструкции были такие.
Улица встретила их солнцем и легким морозцем. Блестевший кругом снег резал глаза до слез. Михалыч присел на корточки в траншее: его уже совсем немолодым глазам нужно было привыкнуть к такому яркому свету. А Петя с полузакрытыми глазами стоял рядом и удивлялся какой-то страшной, наступившей тишине. Это была тишина не войны: ни тебе взрывов снарядов, ни тебе противного визга мин, ни тебе пулеметных очередей. Только рядом над головой Михалыча весело щебетала на солнечной стороне траншеи стайка резвых воробьев, прилетевшая сюда неизвестно зачем. Птички резвились гак, что на ушанку Михалыча ложился ровными слоями густой снег. Мальчик усмехнулся дружной работе воробьев: так Михалыч скоро будет похож на новогоднего Деда Мороза. Но Петя тут же помрачнел, представив, что вдруг сейчас сюда грохнется снаряд… Он захватил горсть снега, слепил твердый снежок и ловко бросил его в самый центр стайки воробьев. Птицы моментально разлетелись врассыпную. И опять установилась странная, непонятная тишина. Петя удивленно посмотрел на Михалыча, а тот улыбнулся, ласково прижал его голову к своей груди и сказал:
— Тишине удивляешься? Думаешь — не конец ли уж войне? Нет, дорогой, воевать нам еще ох как долго. Фрицы природой любуются, вот и молчат их пушки. В бинокли Ленинград, сволочи, уже кое-где разглядывают, благо погода позволяет. Вот и молчат их пушки. Руки уже небось потирают гады, предвкушая крупную добычу. А вот им…