Пауза в нашем разговоре становилась уже попросту неприличной. Я не знал, что ответить, а Артур меня не торопил. Лишь смотрел все так же пристально. Давил взглядом, молчанием, даже позой.
Я тяжело вздохнул.
— Что ты хочешь от меня услышать? Что, вообще, происходит?
— Это я у тебя спрашиваю, Антон: что происходит?
— А с чего это я должен перед тобой отчитываться?! — я вдруг разозлился. — Ты мне кто? Начальник? Отец? Или, может, жена? Что ты ко мне прицепился?! Я уже сказал тебе: у меня проблемы на работе. И знаешь что… шел бы ты отсюда. Я тебя не приглашал. Пообщались — и хватит, хорошенького понемножку.
— Ах вот оно что, — Артур вдруг рассмеялся, но не весело, а как-то очень обидно, зло. — Не жена я тебе, говоришь, да? Неужто так понравилось мое предложение? Ай да Антон, — он встал, подошел ко мне на расстояние вытянутой руки, и я вдруг понял, что сейчас он меня ударит. Я напрягся, но подумал, что не буду отвечать ударом на удар. Он в своем праве. Любой нормальный мужчина, узнав, что друг на него дрочит, первым делом даст в морду. Еще недавно я и сам именно так бы и поступил.
Но до чего ж стыдно. И как он только понял?! Чем я себя выдал?!
— Ну, бей, — выдохнул я. Мне и самому уже это было отчаянно нужно. Не из мазохизма, а потому, что я искренне полагал, что заслуживаю наказания. Я сам себе был противен, и физическая боль хоть как-то облегчила бы мои угрызения совести.
— Даже не отрицаешь? Что ж, хорошо.
И Артур меня ударил. Но совсем не так, как я ожидал. Не кулаком, а раскрытой ладонью, сильно, но не столько больно, сколько обидно, унизительно, словно он отказывал мне в праве быть ему равным, мужчиной. Я едва подавил в себе желание врезать ему в ответ. Опустил голову, тихо сказал:
— Доволен? А теперь уходи.
— Ну уж нет. Мы еще не закончили.
Артур шагнул еще ближе, так что я всем телом почувствовал исходящий от него жар. Он не касался меня, лишь его дыхание обжигало щеку, но эта близость почему-то вдруг показалась мне куда более интимной, чем самые откровенные ласки в постели с любой из моих бывших подружек. Боже… какой же я извращенец! Я поднял руки и качнулся вперед, наваливаясь на Артура всем своим весом. Я хотел оттолкнуть его, освободиться, сбежать, но он как-то сумел перехватить меня, не сдвинувшись с места. Он оказался куда сильнее, чем я предполагал. Гребаный силовик!
— Пусти меня!
— Ну, зачем же? Ты ведь этого хочешь, — он толкнул меня к стене, освободил руку и неожиданно протиснул ладонь вниз, прямо мне в пах. Я вздрогнул. Его прикосновение к полувозбужденному члену было одновременно и мерзким, и правильным. Желанным, но ненавистным. Я не хотел этого, не хотел! Но мое тело считало иначе.
Артур сжал меня через жесткую ткань джинсов, молния неприятно царапнула кожу несмотря на белье. Я вдруг осознал, что он делает, и меня бросило в холодный пот. Нет! Нет-нет-нет! Он же не хочет… он же не может… он же нормальный! Не такой извращенец, как я.
— Что ты делаешь?! Зачем?..
— Доставляю тебе удовольствие. Ты же мой друг, — прозвучало это желчно и очень, очень недобро. Тут уже я испугался всерьез. Понял, что он, лишь бы только меня проучить, задумал… о нет! Я дернулся и начал изо всех сил вырываться. Я был крупнее его и не пренебрегал физической нагрузкой. Я должен, должен был освободиться. Но он скрутил меня до обидного легко. Почти мгновенно развернул лицом к стене, заломил за спину руки, так что мне всерьез стало больно, приложил о стену головой. Вжался в меня сзади, так что я почувствовал, что у него тоже стоит. Тоже… о да, к моему позору, несмотря на насилие, мое возбуждение никуда не ушло. Какой-то глубинной, темной части меня было даже приятно, что Артур настолько бесцеремонен. Что он не спрашивает, а сразу берет.
Он потерся твердым членом о мою задницу, снова запустил руку в пах. Убедился, что мое желание не исчезло, довольно хмыкнул и вдруг укусил за шею. Да не легонечко, как я сам порой делал во время любовных игр, а с силой, больно, будто хотел отгрызть от меня кусок.
— Что ты делаешь, псих?! Пустии-и-и! — но он лишь зажал мне ладонью рот и сомкнул зубы еще сильнее. Я заорал, но его рука гасила звук. Тогда я тоже укусил его. Было неудобно, широко открыть рот я не мог, и все же захватил хоть немного соленой кожи. Он разжал зубы, но руку у меня не отнял. Навалился сильнее бедром и плечом, явно что-то делая свободной рукой. Клацнула пряжка ремня. По возне за спиной я понял, что он расстегнул штаны. Я с удвоенной силой впился в его ладонь, замычал, напряг все мышцы в отчаянной попытке вырваться.
Боже, пожалуйста! Только не это! Не дай ему меня изнасиловать!
Но Артур будто не обращал на мое сопротивление внимания. Методично возился с ремнем, ни на секунду не ослабляя хватку. Затем пряжка бряцнула еще раз, особенно громко, и он вдруг отпустил меня. Но не успел я отреагировать на неожиданную свободу, как он перехватил мои руки, вновь жестко завел их за спину и связал.
— Артур, не надо. Давай успокоимся. Не делай этого. Ты ведь не такой! — лишь только мой рот оказался свободен, взмолился я.
— Тебе же нравится, — он резко развернул меня, так что мы оказались друг к другу лицом. Не знаю, чего я ожидал увидеть, но только не спокойствие в его глазах. Казалось, что он не был ни взволнован, ни возбужден, хотя у него и стояло. И это спокойствие, легкая насмешка во взгляде, обожгло меня, словно пощечина. Меня накрыло осознанием гнусности происходящего.
— Артур, нет. Я не хочу. Мне не нравится.
— Снова врешь, — он бесцеремонно схватил меня за пах. Мерзко усмехнулся и начал расстегивать мой ремень.
— Нет! Это изнасилование, ты понимаешь? Я не хочу!
— Хочешь. Тебя вообще возбуждает насилие и грубость. Я наблюдал за тобой. Когда мы смотрели боевики, когда ты играл в стрелялки… видел бы ты свое лицо! — он расстегнул на мне ремень, вжикнул молнией, чуть приспустил джинсы и белье, извлек член. Прохладный воздух коснулся нежной кожи и тут же, на контрасте, Артур сжал меня резко и грубо. Я охнул. Как бы отвратительно ни было происходящее, моему телу это нравилось. Неужели Артур прав?! И я не только гомосек, но и совсем законченный извращенец?!
— Нет. Это не правда. Я не мазохист.
— Ну-ну.
Артур окончательно стянул с моей задницы джинсы и белье, и они упали на пол. Я остался только в рубашке, которая едва доходила до пояса. Вновь накатила волна леденящего страха. Я дернулся в сторону в попытке сбежать, выскочить из комнаты , закрыться где-нибудь, да хоть на кухне, там есть телефон и… А что и? Что я мог сделать? Позвонить в милицию? И что им сказать? Что меня пытается изнасиловать собственный друг? Сто двадцать первую статью, конечно же, отменили, но отношение к мужеложцам не поменялось. Представляю, как мне обрадуются милиционеры. Можно, конечно, сказать, что меня убивают и грабят…
Все это промелькнуло в моей голове буквально за долю секунды. Вот я делаю рывок, обдумывая, что сказать милиции по телефону, а вот уже Артур ловит меня за связанные за спиной руки, делает подсечку, роняет на пол. Я ударился коленями и плечом, не успев ни сгруппироваться, ни хоть как-то смягчить падения. Но сопротивляться не бросил: попытался по-пластунски поползти к заветной двери. Однако Артур поставил у меня на пути ногу, не больно, но обидно пнул, а затем опустился рядом на корточки. Ухватил за подбородок, заставил посмотреть себе в лицо. Зашептал:
— Нет, Антон, это не насилие. Ты этого хочешь. Именно так. Тебе нравится. Нравится…
— Нет!
— Да. Ну, вспомни, — и он, наклонившись, зашептал мне на ухо, напоминая кадры из просмотренных вместе фильмов. Это было жестоко. Он заставлял меня мысленно возвращаться в те дни, когда я думал, что он — мой настоящий друг. Вспоминать, как хорошо, как интересно мне было рядом с ним. Как я его ценил, уважал, по-дружески любил.