— Я уезжаю, Антон, — он вновь погладил меня по волосам, успокаивающе, но вместе с тем и небрежно, как случайный прохожий — добродушного пса.
— Надолго? — мой голос прозвучал неестественно хрипло, но я понадеялся, что Артур спишет это на недавнее весьма неласковое обращение с моим горлом. Мне не хотелось, чтобы он знал, в какое смятение чувств меня привели его слова.
— Не знаю пока, это как выйдет.
— Ясно…
Я вдруг будто очнулся от долгого сна, от кошмара, в котором пребывал весь этот месяц. Как со стороны я увидел себя: голого, стоящего на коленях на полу собственной квартиры, со следами спермы на лице. До чего я дошел! Нет, не так: до чего Артур довел меня! Я же… я не такой! В моей жизни секс никогда не занимал центрального места. И уж тем более, никогда и никому я бы не спустил и десятой доли тех оскорблений, что прощал Артуру. Но… почему-то я не мог на него злиться. Лишь на себя. За то, что позволил, спровоцировал, не остановил. За то, что теперь, когда он решил бросить меня, испытываю не облегчение, а отчаянье.
— Я…я могу что-нибудь сделать, чтобы ты не уезжал? — эти слова сорвались с моих губ помимо воли. Но я не пожалел о них. Я как тот самый пес готов был скулить и ползать у ног хозяина, лишь бы только он меня не покидал.
— Попробуй, — Артур усмехнулся.
— А?.. Что?..
— Придумай, — Артур прошел к креслу, которое я уже даже мысленно называл его, сел, закинув ногу на ногу, и выжидательно посмотрел на меня. — Ну же. Я жду.
— Д-да, я… сейчас, — я облизал пересохшие губы. Я не понимал, чего он хочет от меня, чего ждет. Что, вообще, я могу сделать, чтобы его задержать? Что предложить ему? Ведь я связан, а он и так только что поимел меня в рот. Так что же, что же придумать?!
— Ползи ко мне, — велел Артур, и я пополз. Ковра у меня на полу отродясь не было, и неровные стыки старого паркета больно царапали колени. Но я не обращал на это внимания, у меня была цель, и я приближался к ней.
— Целуй, — когда я подполз к нему, Артур вытянул вперед ногу в сером носке. Его стопы были длинные и узкие, очень изящные, не по-мужски ухоженные, и я, не колеблясь, склонился и поцеловал его ногу: сначала возле щиколотки, затем ниже, там, где под носком начинались пальцы. Не прекращая целовать его ногу, я скосил взгляд наверх. Артур был явно доволен. На его лице сияла искренняя улыбка, он жмурился, и выглядел, совсем, как во время секса. Я облегченно вздохнул. Как мало, оказывается, нужно, чтобы его задержать. Всего лишь в очередной раз прогнуться, всего лишь поцеловать его ноги… подумаешь, после всего, что я пережил, это был настоящий пустяк!
— Ну как, придумал? — вдруг спросил он, отнимая у меня ногу.
— Что?
— Придумал, что ты мог бы сделать, чтобы я не уезжал? — он встал и посмотрел на меня сверху вниз.
— Н-нет, — честно ответил я.
— Но ты хотел бы, чтобы я остался? Хотел бы продолжить быть моей шлюшкой?
— Да.
— Что «да»? Я хочу услышать развернутый ответ. Чего именно ты хочешь, Антоша?
Это «Антоша» прозвучало настоящей издевкой. Так Артур меня прежде не называл никогда. И все же я нашел в себе силы произнести то, что он хотел услышать:
— Да, я хочу, чтобы ты остался. Хочу продолжить быть твоей шлюхой. Трахай меня, пользуйся мной… только не уходи!
— Печально. Потому что я тоже не могу придумать ничего такого, что заставило бы меня остаться. Я уезжаю, Антон. Хочешь ты того или нет. Но приятно было услышать, что ты осознаешь свое место. Подо мной. У моих ног.
Я потрясенно молчал. Он уезжает?! Он и не собирался давать мне шанс? Зачем же тогда было…все это? Неужели я мало перед ним унижался?! Неужели ему нужно напоследок доломать меня? Но за что?!
— Ничего не хочешь мне на прощанье сказать?
Я молчал. Отвернулся, чтобы его больше не видеть, и молчал.
— Что ж. Твое право. Ну, а я тебе скажу. Мы прощаемся не навсегда. Я вернусь за тобой. Ты мой. Помни об этом. Сколько бы ни прошло времени, помни, что между нами происходило. Как бы ни изменилась твоя судьба, помни. А на прощанье один… нет, не совет, а вопрос: Что ты чувствуешь сейчас? Только честно.
— Ненавижу, — хотя и решил отмалчиваться, но не удержался и прошептал я.
— Меня?
— Не знаю. Наверное… нет. Себя, — я повернулся, чтобы увидеть, как он отреагирует на это признание, но по его лицу невозможно было что-либо прочитать.
— Хорошо, — он улыбнулся, неожиданно тепло. — Запомни и это, Антон. — И повторил: — Сколько бы времени ни прошло — помни.
Он присел рядом со мной на корточки, освободил связанные руки, но после этого не сразу ушел, а кончиками пальцев провел по моему лицу. Вдоль носа, по щекам, лбу, глазам. Но не так, как делал это обычно, бесцеремонно, а нежно, трепетно, едва касаясь.
— Ну, до встречи, Антон, — он мимолетно поцеловал меня в губы, распрямился и, больше не оглядываясь, ушел.
А я еще долго сидел на полу и бездумно смотрел ему вслед.
***
До дома Егора мы с Ильей и Семеном донеслись в рекордные сроки. Спортивный автомобиль, пусть и не предназначенный для московских разбитых дорог, мчался, словно ракета.
По пути я расспросил ребят, выяснил, как так случилось, что опытнейшие оперативники, Тигренок и Медведь, упустили вампиршу. Оказалось, что виноват в этом был я: забыл сообщать и им, и шефу, что Егор уже научился заходить в сумрак. Никудышный из меня оперативник! И зачем только шеф вдруг выдернул меня из аналитического отдела, в котором я просидел целых пять лет? Вот там я был на месте, там у меня все получалось, тут же я не только запарывал собственные задания, но и мешал профессионалам выполнять их работу.
Странно, кстати, почему шеф перекинул меня к оперативникам именно сейчас. Предчувствовал нашу связь со Светланой или… никогда прежде мне не приходила в голову мысль, что он может знать об истории с Артуром. А если знает, то что? Зачем бы ему сталкивать меня с кошмаром из прошлого? Да еще в такой напряженный момент, когда от правильности моих решений зависит слишком многое. Или я льщу себе, и на самом деле от меня ничего не зависит?..
Непонятно все это. Я бы даже сказал — подозрительно. Или это во мне говорит навеянная воспоминаниями паранойя? Гесер ведь мой учитель, мудрый и опытный старший друг. Он не может желать мне плохого. А то, что я не понимаю его мотивов… ничего, подумаю как следует — и пойму!
Возле дома Егора, на крыше которого вампирша удерживала мальчика, мы разделились. Илья отправился наверх в сумраке по балконам, Семен, вспомнив свою великолепную альпинистскую подготовку — в человеческом мире по стене (так было больше шансов подкрасться незаметным), я же, как официальный переговорщик, воспользовался лифтом.
Перед тем, как выйти на крышу, я снял куртку, чтобы не стесняла движений, достал пистолет и закрепил его за спиной. Пусть большинство Иных относятся к огнестрельному оружию с презрением и недоверием, от серебряных пуль вампирам спасения нет. А я уж постараюсь не промахнуться.
На крыше свирепствовал ветер. Шквальный, порывистый, он сходу кинул мне пригоршню пыли в лицо, так что пришлось зажмуриться. Я повернулся к ветру боком и огляделся.
— Антон, мы здесь! — чуть в отдалении стояла Тигренок в своей звериной форме. Длинный полосатый хвост раздраженно стучал по оранжевым бокам. Медведь тоже был тут. Огромный белоснежно-белый полярный хищник замер на полпути между мной и вампиршей.
Та стояла у края крыши. Ветер трепал ее длинные волосы и одежду. Ожог на лице почти что сошел на нет. В ее взгляде читалась отчаянная решимость. Она явно боялась, и из-за этого страха была особенно опасна. Она сейчас была загнанной в угол хищницей, которой уже нечего терять.