Первый поцелуй.
Единственный.
Он крепче сжимает меня, когда я пытаюсь отстраниться, доминируя в этом действе, наказывая меня своей жестокостью так, что всем остальным это казалось страстью.
А потом все закончилось, и я чувствовала, что мои губы распухли, пока он сжимает челюсти, глядя на меня сверху вниз.
— Finche morte non ci separi (прим. пер. — пока смерть не разлучит нас).
— Пока смерть не разлучит вас, — повторяет кто-то.
Он заставляет меня повернуться вместе с ним, поворачивая нас лицом к зрителям, аплодирующим тому, что, как они не знают, является принудительным браком. Когда мы начинаем идти к алтарю, раздается первый выстрел.
Крик пронзает толпу, перекрывая хлопки и музыку. Все происходит так быстро, что я едва успеваю за всем этим. На церемонии начинают раздаваться новые выстрелы, пули попадают в тела, кровь пропитывает белые ленты и лепестки. Габриэль в одно мгновение оказывается на мне, он заставляет меня лечь, его грудь прижимается к моему позвоночнику, а его тело обвивается вокруг моего, защищая нас от пуль.
Стекло разбивается, и крики эхом отдаются в моей голове.
— Линкольн! — кричу я.
— Лежать! — Габриэль приказывает с властностью, которую ему еще не приходилось демонстрировать, она доминирует, и ее трудно ослушаться, но Линкольн, мой сын.
— Мой сын! — кричу я, борясь с ним.
Он прижимает меня к себе, направляя нас к бару, установленному слева от прохода, бокалы и бутылки шампанского опрокинуты, некоторые разбиты, золотистая жидкость капает с края выдвижного бара. Он толкнул меня за барную стойку, его тело все еще обхватывало меня, рука сжимала мой затылок, вжимая мое лицо в свою грудь.
Бойня все еще продолжалась, выстрелы и крики были такими громкими, что я была уверена, что их слышно до самого города.
Я толкаю Габриэля, пихаю, царапаю, но он не отпускает.
— Линкольн, — умоляю я. — Пожалуйста, Габриэль, мой сын!
— Он у Девона, — рычит он, отпуская меня только для того, чтобы откинуть мою голову в сторону: я вижу, как Девон держит моего сына на руках, пока он выпроваживает женщину через французские двери. Через мгновение они исчезают.
Я начинаю двигаться, прежде чем это осознаю, и иду за ними. Раздается еще один выстрел, Габриэль оттаскивает меня назад, но слишком поздно: пуля пронзает верхнюю часть руки. Огонь вспыхивает на моей коже, жар крови подобен инферно, а боль — взрыву.
Габриэль проводит рукой по окровавленному месту, в моем зрении пляшут черные точки.
— Черт, Амелия — сердито шипит он. — Не дергайся, мать твою.
Я прижимаюсь к нему.
Он хватает меня за лицо как раз в тот момент, когда очередная пуля попадает в бар и раздается громкий взрыв. Стекло сыплется на нас, но он прикрывает меня от него своим телом.
Я поворачиваюсь лицом к дверям, сердце колотится в груди, кровь шумит в ушах, и в этот момент вижу, как из дома выбегает масса людей в черных костюмах.
Они сразу же начинают стрелять в том направлении, откуда прилетели пули.
А потом все прекращается, и тишина оседает вокруг нас, как тяжелое одеяло. Габриэль тяжело дышит, из царапины на щеке, куда, видимо, угодило стекло, сочится кровь.
— Ты в порядке, — пробормотал он, встретившись с моими глазами. — Все закончилось.
Я сглатываю, глядя на жестокое, но одновременно красивое лицо моего похитителя, моего мужа. Он держит меня неподвижно, глядя за край барной стойки, и когда ему кажется, что все чисто, он обхватывает меня руками и поднимает нас обоих с земли. Мое белое свадебное платье было испачкано кровью, красные капли покрыли шелк и сетку.
— Девон! — кричит Габриэль.
Он легкими, решительными шагами входит в дом, оставляя позади кровавую бойню, умирающие тела, плач. Он игнорирует все это, как человек, который видел смерть и называет ее другом.
— Опусти меня, — толкаю я его.
Он смотрит на меня, переводя взгляд на кровь, просачивающуюся сквозь пальцы, зажавшие рану на моей руке, на окровавленное платье, на капельки крови, попавшие на открытый участок моего живота, на грудь и ребра.
— Девон! — снова кричит он.
Мужчина бежит к нам, кровь на его лице и руках.
— Линкольн! — кричу я.
— Он в порядке, Амелия, — мгновенно успокаивает Девон. — Не ранен. Это не его кровь.
Он осторожно убирает мои пальцы от раны, и с моих губ он срывается хныканье. Габриэль оттаскивает меня от него.
— Не трогай ее, мать твою.
Девон вздыхает, говоря: —Габриэль, отдай ее мне. Я исправлю это.