Хотя склад и был использован для этой уловки, мотивы, конечно, были, и после того, как я покончил с этими ублюдками, Атлас показал мне восстановленные кадры, на которых люди вывозили все мои товары со склада и грузили их в ожидающие грузовики.
Воры, мать их, еще и мудаки.
Но в данный момент они были в выигрыше.
Уже давно стемнело, и погода за окнами отражала бурю внутри. Дождь хлещет по стеклянным стенам, составляющим одну из сторон дома, и, открыв окно, я слушаю, как падают капли и как хаотично разбиваются волны у подножия скалы.
Я чувствую вкус соленого воздуха на языке и позволяю дождю моросить по моей коже, пока он не охладит мое тело, смывая кровь, которая все еще окрашивает мое тело. С тяжелым вздохом я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Амелией.
Она сглатывает, глядя на запекшуюся кровь на моем лице, на красные багровые пятна на руках и рубашке. Там было еще много чего, но черный материал моего костюма скрывал это.
Ее глаза обшаривают каждый сантиметр моего тела.
— Амелия.
— Я не могла уснуть, — шепчет она, делая шаг вперед, но потом замирает.
— Кошмары?
Она покачала головой, глядя на пятна крови.
— Кто?
— Люди, которые хотели причинить тебе боль.
Мне не было жаль.
— И так у тебя постоянно? — она наконец-то встретилась с моими глазами.
— Нет.
— Значит, только сейчас? Ни с того ни с сего на дом уже дважды напали? — она отступает назад и качает головой.
— Не бойся меня, Амелия.
Она насмехается.
— Спокойной ночи, Габриэль.
Глава 23
Амелия
Его кровавый вид не испугал меня.
Должен был, но не испугал.
Но я снова бежала. Снова отключилась.
Эта война, которую я вела с самой собой, была самой тяжелой в моей жизни. В каждом решении, которое я принимала, я была уверена: от ухода от отчима до рождения Линкольна, но сейчас… Я чувствовала, что стены, которые я использовала, чтобы сохранить себя в безопасности, были разрушены и выведены из равновесия.
И это сделал он.
Как может человек, который мог утешить меня, когда я была в ужасе, который мог целовать, как мужчина, полный такой страсти и желания, быть тем же самым мужчиной, стоящим перед окнами, с бурей за спиной, покрытым кровью человека или людей, которых он, вероятно, только что пытал.
Он выглядел как дьявол, и на вкус был как грех, так что, возможно, это было уместно.
Но я отправилась на его поиски не просто так, но сейчас я отворачиваюсь от него.
Я остановилась на лестнице, чувствуя его взгляд на своем позвоночнике.
Он уже не пугал меня так сильно, как раньше, нет, меня пугало то, как я реагировала на его присутствие. Мое тело загорелось, а сердце подскочило к горлу. Я хотела снова почувствовать вкус его губ, но не могла, я хотела ощутить его желание к себе между ног и гнаться за наслаждением, которое, как я знала, он может дать.
Я привыкла не получать того, чего хотела, но кое-что я могла получить.
После сегодняшних событий, после страха, охватившего меня, и воспоминаний о прошлом, я заслуживала того, чтобы иметь что-то только мое, и если я не могла позволить себе иметь его, то я могла иметь это.
— Амелия?
От того, как мое имя сорвалось с его языка, у меня по позвоночнику пробежала дрожь, этот смешанный акцент вызвал бурю бабочек в животе, отчего мне захотелось сжать бедра вместе.
— Я подумала о твоем предложении, — я стою спиной к нему, чтобы мое лицо не выдало меня. — Я бы хотела это сделать. Если такая возможность еще есть.
— Да, — подтверждает он. — Я организую это для тебя.
— Спасибо.
Я начинаю подниматься по лестнице, чувствуя потные ладони.
— Leonessa, — снова окликает меня Габриэль, останавливая.
Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он уже стоит у основания лестницы и смотрит на меня. — Я не забуду этот поцелуй.
— А стоило бы, — сглатываю я.
Он поднимается.
— Не забуду.
Он смотрит на меня с такой страстью, что я чувствую, как загораюсь, и делаю единственное, что умею, — бегу и не останавливаюсь, пока не оказываюсь запертой в своей комнате, прижавшись спиной к двери.
Линкольн был с Камиллой, и на сегодня так было лучше. Я знала, что с ней он в безопасности, и после сегодняшнего дня не хотела, чтобы он появлялся в доме до тех пор, пока мы не выясним причину стольких смертей.