Больше никаких игр. Никаких дразнилок.
Она отдавалась мне.
Ее “да” — это все, что мне было нужно.
Я хотел, чтобы ее киска была на моем языке с того самого момента, как мы сказали друг другу “да” на свадьбе.
Она целует меня так же жадно, как я целую ее, ее желание еще не удовлетворено. Хорошо.
Я буду продолжать ее мучатся, я буду заставлять ее умолять.
Я поднимаю ее с прилавка, обхватив руками ее попку, когда она обвила ногами мою талию. Мой член находится в опасной близости ее жара, но я не хочу брать ее здесь. В первую ночь я хотел, чтобы она лежала в моей постели, выгнувшись и выставив попку вверх, но после этого я буду брать ее везде, где только смогу.
Она неожиданно тянется назад, когда я собираюсь уходить, и хватает маленькую штучку, которую она ранее уронила. Быстрый взгляд говорит мне, что это радионяня для Линкольна.
Я знал, что мои люди покинут это место, как только увидят, что она идет ко мне, поэтому я не беспокоился о том, что ее стоны кто-нибудь услышит. Я распахиваю дверь, ее рот на моем, ее грудь, все еще прикрыта этим проклятым материалом, прижата к моей.
Голая. Она нужна была мне полностью обнаженной.
Я хотел видеть ее всю.
В комнате было темно, но когда я хотел включить свет, она оторвала свой рот от моего, говоря: —Никакого света.
Я замер.
— Что?
— Не надо света, пожалуйста.
— Амелия, я только что отлизал тебе, а ты что? Стесняешься?
— Пожалуйста, — она крутит бедрами и целует меня, но голос ее дрожит, мольба отчаянная, и я подчиняюсь, оставляя свет выключенным.
Комната была освещена лишь лунным светом, который проникал через окно слева от кровати, серебристо освещая простыни, но он никогда не был достаточно ярким, чтобы я мог видеть ее всю.
Разочарование сидело у меня на языке, пока ее сладкий вкус снова не ворвался в мой рот, а руки не запустились в мои волосы. Я несу ее к кровати, наклоняясь, чтобы она упала спиной на матрас.
— Ты нужен мне, — шепчет она, прижимаясь к моим плечам.
Я застонал от этих слов. Как долго я ждал, чтобы она их произнесла. Опираясь на локти, я целую ее, потом щеку, челюсть, провожу зубами по горлу, опускаясь вниз, пока она не поднимает руки, останавливая.
— Что случилось?
— Ничего, Габриэль, ничего, — тихо сказала она мне, но я знал, что что-то есть, и она это скрывает. — Пожалуйста.
— Ты умоляешь меня, — шепчу я, проводя руками вниз по ее животу, а затем обратно вверх, проводя пальцами под ее грудью. Я хотел видеть ее, видеть ее тело и ее лицо, видеть, как оно будет извиваться от удовольствия.
— Да, — шипит она сквозь зубы, когда я беру сосок между пальцами, перекатывая напрягшуюся вершину.
— Ты так долго боролась, leonessa, — я наклоняюсь и беру тот же сосок между зубами. — Но теперь ты моя.
— Габриэль, — задыхается она, раздвигая ноги, когда я устраиваюсь между ними, и головка моего ноющего члена проникает в нее. — Черт, какой же ты огромный.
— Ты возьмешь меня, leonessa, — я лизнул ее грудь. — Ты сможешь это выдержать.
— Блядь, — хрипит она.
— Ты уверена? — спрашиваю я, не в силах забыть о ее тайне. — Когда ты оконалельно станешь моей, я тебя не отдам. Одного раза будет недостаточно. Я буду трахать тебя, я буду требовать тебя, и ты будешь моей, хорошо?
Я должен был быть убедиться, что ее нежелание включать свет и ее скованность не связаны с тем, что она больше не хочет этого. Я бы ушел. Я бы чертовски ненавидел это, но я бы остановился.
— Я уверена, — хотя я не могу видеть ясно, я знаю, что она смотрит на меня сверху, распластанная и открытая для меня. — Я уверена, Габриэль.
— Я не отпущу тебя, — напоминаю я ей. — Ты моя.
— Хорошо, — вздохнула она. — Я твоя. Твоя жена.
— Cazzo (прим. пер. — Черт), — простонал я. Блядь. — Moglie mia (прим. пер. — Моя жена).
Я не знал, говорила она это потому, что думала, что я хочу это услышать, или потому, что она имела это ввиду. Блядь, я хотел ее всю, хотел поглотить ее.
Я вошел в нее, не торопясь, растягивая, ее влажность помогла мне легко войти в нее.
— Хорошо?
Она хватает меня за затылок и впивается в меня поцелуем, обхватывая меня ногами так, что пятки ее ног упираются мне в задницу.
Я пытаюсь запомнить ее вкус на своем языке, запомнить момент, когда она становится моей, блядь, полностью. Сначала я вхожу в нее медленно, осторожно, заполняя ее, используя свою тазовую кость, чтобы добавить немного трения к ее сверхчувствительному клитору. Она была такой мокрой для меня, что капала на мой член и яйца, намочив простыни под своей задницей.