— Хорошо.
Я поворачиваюсь и вижу, что она сидит, простыни лежат у нее на коленях, а ноготь большого пальца зажат между зубами.
— Мне очень жаль.
Я смягчаю вздох, пересекая пространство. Она не запрещает мне сесть рядом с ней или потянуться вперед, чтобы провести рукой по ее щеке. Она обнимает меня, закрывая глаза.
— Я просто хотел разбудить тебя, чтобы ты приняла душ, прежде чем мы уснем. Нам нужно помыть тебя.
— Я не могу уснуть, — она открывает глаза, поворачивает лицо к моей руке и целует мою ладонь, от этого движения у меня защемило сердце. — Мне нужно вернуться к Линкольну. Я приму душ в своей комнате.
— Тебе нечего стыдиться передо мной, Амелия, — я провожу большим пальцем по ее губам. — Ты прекрасна.
Она отстраняется.
— Я в порядке, я просто пойду.
— Амелия.
— Я в порядке, Габриэль.
— Почему ты прячешься от меня?
— Я не прячусь! — она огрызается.
***
Она закрывается от меня, но я стараюсь не давать.
Я снимаю напряжение в тренажерном зале, пока Атлас не сообщает мне, что сегодня утром они поймали двух мужчин, пробирающихся через пристань, в фирменных черных костюмах и масках тех, кто нападал на мой город в последние несколько недель.
Инцидент в казино все еще был в моей памяти, сообщение и знакомый голос были на первом плане.
Я натягиваю на голову футболку и спускаюсь за братом в подвал, где нахожу их подвешенными, а кровь моих предыдущих пленников все еще пачкает пол.
Энцо сегодня не было, но это не страшно. У меня были другие методы.
— Привет, мальчики, — улыбнулся я.
Маски были сняты, и я увидел лица двух своих людей. Недавно принятых и молодых.
Атлас стоит у меня за спиной, сложив руки. Они смотрят на него с мольбой.
Интересно.
В моей голове начали зарождаться подозрения, но я был лидером и не стал бы слепо обвинять без доказательств и свидетелей.
Я бы брал пленных, ожидая, что один из них заговорит, И хотя я вырос в семье с собственными правилами, некоторые люди не воспринимали их всерьез.
Близнецы вполне могут быть теми самыми людьми, которые делают из меня врага. И если бы это было так, я бы их убил, братья они или нет.
— Я понимаю, вы молоды, вы новички, может быть, вы еще не до конца все поняли, — я сажусь на стул, опираясь лодыжкой на колено. — Но вы же знаете, что я делаю с предателями?
— Да пошел ты.
— Я могу тебе пообещать, что с кем бы ты ни работал, они ничто по сравнению со мной.
Тот, что слева, переводит взгляд на Атласа, потом на меня.
— Мы ни с кем не работаем.
Я улыбаюсь.
— Ты думаешь, что я дурак?
Они молчат. Я наклоняюсь к столу и беру со столешницы маленький нож, надавливая самым кончиком на палец, но не настолько сильно, чтобы прорвать кожу.
— Я предлагаю вам сделку, — говорю я им. — Вы назовете мне имя, и я оставлю одного из вас в живых.
— Я не крыса, — огрызается тот, что слева, и сплевывает.
Не дав ему возможности сказать что-либо еще, я бросаюсь вперед и всаживаю нож ему в горло. Его глаза расширяются, и кровь заливает мою руку, пока я держу нож, вдавливая в него. Тот, кто висит рядом с ним, кричит, бьется об ограничители, удерживающие его в подвешенном состоянии.
Я наслаждаюсь тем, как жизнь уходит из глаз предателя, и только когда его голова запрокидывается вперед, а грудь замирает, я выдергиваю нож из его горла и медленно делаю шаг в сторону, становясь прямо перед другим.
Его лицо бледно, глаза расширены, и он пытается скрыть свой страх за рычанием, но это так же плохо, как и его игра в крутого парня.
— Открой рот, — приказываю я.
— Пошел ты!
Это была его ошибка. Я засовываю внутрь нож, прижимая лезвие к его языку и даю ему почувствовать вкус крови его друга.
Я делаю это осторожно, чтобы случайно не отрезать ему язык, мне нужно, чтобы он заговорил, в конце концов. Он кричит, сопротивляясь лезвию, а когда я выдергиваю его, то парня рвет на пол: кровь, слюна и содержимое его желудка брызгами падают на бетон.
— Мне кажется, тебе не понравился вкус, — говорю я ему, перешагивая через беспорядок к его мертвому другу. — Атлас, сделай одолжение, поверни его голову в мою сторону.
Атлас молча подходит и поворачивает лицо парня в мою сторону, заставляя его смотреть, как я медленно ввожу лезвие в горло мертвеца, все еще истекающего кровью. Звук хлюпающей плоти и мышц смешивается с его рвотными позывами и хныканьем.