— Габриэль, мне жаль…
— Пиджак, Амелия.
— Зачем?
— Сейчас.
Она стягивает с себя ткань, оставаясь в одних крошечных белых трусиках и пистолете, пристегнутом к бедру. Ее грудь вздымается при дыхании, кожа покраснела.
— Я бы никогда не причинил тебе вреда, — напоминаю я ей. — И нижнее белье тоже.
— Габриэль…
Я ожидаемо протягиваю руку.
На этих дорогах было слишком темно, чтобы кто-то мог ее увидеть. Она стягивает трусы с бедер и опускает их в мою ладонь.
— Вот так, моя хорошая девочка, — хвалю я, поднося трусы к носу и вдыхая ее запах. — Ты пахнешь божественно, mondo mia.
Она сидит на пассажирском сиденье машины великолепно обнаженная.
— Я никогда не причиню тебе вреда, — снова говорю я ей. — Но есть способы наказать без боли.
— Мне жаль.
Я останавливаю машину в темном месте под деревьями и наклоняюсь к ней, отстегивая кобуру с ее бедра и убирая пистолет в бардачок.
— Что мы делаем? — в ее глазах плещется страх.
— Залезай на заднее сиденье.
Трясясь, она так и сделала, проскользнув в пространство между сиденьями. Я следую за ее движениями взглядом, затем выхожу из машины, прикосновение соленого морского воздуха успокаивает бушующие эмоции. Я забираюсь на заднее сиденье. Она сидит спиной к двери, прижав колени к груди и обхватив их руками.
— Что ты собираешься делать?
— Злые, очень злые вещи, Амелия.
Я осторожно обхватываю ее запястье рукой, тяну, пока она не поддается, а затем с силой раздвигаю ее ноги. Ее кожа покрылась румянцем, а тишину заполнило затрудненное дыхание.
Моей красивой жене это нравилось.
— Ты сейчас мокрая, Амелия? — я кладу руки на ее бедра, раздвигая их, и ее прекрасная киска блестит.
— Габриэль, — стонет она, когда я провожу рукой, ее возбуждение покрывает мои пальцы.
— Черт возьми, Амелия, такая мокрая.
Ее бедра приподнимаются с сиденья, когда я позволяю пальцу проделать весь путь до ее входа, дразня, но не входя полностью. Достаточно, чтобы она захотела.
— Ты знаешь, что я делаю с мужчинами, которые меня не слушаются? — произношу я, чувствуя, как ее киска становится все более и более влажной, слышу хлющающий звук, когда я медленно проникаю внутрь, а затем снова выхожу, мягко надавливая одним пальцем.
— Нет, — вздохнула она.
— Я пытаю их до тех пор, пока они не вспомнят, кто ими владеет, — признаюсь я. — Я причиняю им боль, которая каждый раз ставит их на грань смерти, но я останавливаюсь перед тем, как дать им пощаду. Я держу их в сознании, живых. Я держу их там, напоминая им, что значит ослушаться меня.
— Ты сказал… Ох!
Она вскрикивает, бедра выгибаются, когда я ввожу в нее два пальца, изгибая их, чтобы погладить эту сладкую шершавую точку внутри.
— Я знаю, что я сказал, жена, я не собираюсь так поступать с тобой.
Я дразню это сладкое местечко, наблюдая, как дрожат ее ноги, как пот покрывает ее кожу, а от жары в машине запотевают стекла.
— Да, боже, прямо здесь.
Я улыбаюсь, подталкивая ее к пику, подготавливая ее к этому, и как раз в тот момент, когда она уже готова кончить, я вытаскиваю пальцы, останавливая надвигающуюся кульминацию. Она вскрикивает от потери.
— Хочешь, чтобы тебе было хорошо? — спрашиваю я, снова нежно кружась вокруг нее.
— Пожалуйста, — умоляет она.
— Они тоже умоляют, — говорю я ей, наклоняясь вперед, чтобы захватить зубами ее нижнюю губу, свободной рукой обхватываю ее грудь, перекатывая между пальцами затвердевший сосок. — Они молят о смерти и пощаде. Знаешь, о чем ты будешь умолять меня?
— Габриэль — она проводит языком по моим губам, мой член напряжен до предела.
— Ты будешь умолять меня трахнуть тебя, ты будешь умолять меня заставить тебя кончить. Ты будешь хотеть меня так сильно, что тебе будет казаться, что без этого ты сойдешь с ума. А я буду продолжать толкать тебя за грань, но не давать кончить.
Она хнычет.
— Прости меня, — она тянется к моему ремню, пытаясь достать член. — Пожалуйста, Габриэль.
Я отодвигаюсь в сторону, хватаю ее за колени и дергаю вперед, пока ее спина не упирается в сидение, и я могу обхватить ее бедра, притягивая ее задницу к себе. Я упираюсь спиной в дверь, одна нога согнута, чтобы я мог оставаться в этом положении, а другая поддерживает меня на полу машины. Я хватаю ее и поднимаю, слегка наклоняясь, чтобы поднести ее мокрую киску ко рту. Ее руки вырываются, ногти царапают кожу кресел. Это не очень удобная поза для нее, но я держу ее так, мое лицо зарыто между ее бедер, вбирая в себя все соки. Мой язык гладит ее киску, но я избегаю этого пульсирующего, чувствительного клитора.