Выбрать главу

Я молилась, чтобы этого не случилось. Что Ашер ошибался. Габриэль любил меня, я знала это, чувствовала каждой частицей своего существа, но он должен был быть умнее. Он должен был знать, что это ловушка.

— Ты не должен этого делать, — пытаюсь я, когда мы начинаем пробираться по длинному узкому коридору под землей, подальше от гниющего тела и гноящейся плоти. — Ашер, пожалуйста.

— Ты можешь умолять, Амелия. Я выслушаю, — говорит он. — Но ни ты, ни он не уйдете отсюда живыми. Мне жаль тебя, но я уверен, что ты понимаешь, почему я должен убить и тебя.

Я сглотнул. Может ли он выбрать Линкольна?

Камиллу?

Убьет ли он их всех, чтобы только он мог сесть на трон? А как же Атлас? Он тоже в этом замешан?

Было очевидно, что Ашеру удалось склонить на свою сторону нескольких человек, использовать их, чтобы разрушить город Габриэля, его жизнь, пытаясь отнять у него трон, но как насчет его угрюмого близнеца?

— Ты — чудовище.

— Чтобы выжить в этой жизни, нужно быть чудовищем, Амелия, твой муж научил меня этому.

Я не хотела умирать. Еще нет.

Он пинком открывает дверь в конце коридора, заталкивает меня внутрь, а затем захлопывает ее и тащит через всю комнату. Я сопротивляюсь и бьюсь, но он сильнее меня, я не могу вырваться.

— Пожалуйста! — умоляю я.

Он резко бросает меня вниз, мои колени подгибаются под его силой, и я врезаюсь в столб, который торчит из земли до потолка, боком отскакивая от неумолимой поверхности.

Он настигает меня, и, несмотря на то, что перед глазами пляшут черные точки, а голова раскалывается, я отбиваюсь, успевая нанести удар ему в пах, а затем в голову, когда он сгибается от боли.

— Ах ты, сука! — он рычит, бросается на меня и приземляется сверху с такой силой, что я чувствую, как что-то щелкает в моей ноге.

Я вскрикиваю, и мое зрение затуманивается от боли.

Он что-то сломал. Боже мой.

Тыльная сторона его руки ударяет меня по лицу, и я падаю на пол, парализованная болью. От страха. Он убьет меня еще до приезда Габриэля, заставит его увидеть меня. Рассказать, как он опоздал.

О, черт. Нет.

Слезы застилают мне глаза, и я не в силах остановить их, так как они стекают по моему лицу. Ашер обхватывает меня руками, мое тело слишком слабое, слишком вялое, чтобы бороться с ним, когда он привязывает меня к столбу, руки согнуты под неудобным углом, что делает слишком болезненной попытку согнуться.

— Ты заставила меня это сделать, — рычит он, голос приглушен, как будто говорит из-за подушки. — Это твоя вина.

Он расхаживает взад-вперед передо мной, бормоча что-то себе под нос, но я не могу разобрать, что именно, из-за звона в ушах.

Мужчина приседает и берет меня за лицо, заставляя посмотреть на него. Его голос кажется тихим, но теперь, когда он ближе, я могу его слышать.

— Он бы добрался до дома. Увидел бы, что ты пропала. А после нашел бы мою записку.

— Надеюсь, он вырвет тебе сердце, — я слабо сплюнула.

— Он придет за тобой прямо сейчас, Амелия.

— Нет.

— Да, но не волнуйся, — он проводит пальцем по моему лицу, почти ласково. — Я не заставлю тебя смотреть, как умирает твой муж, кроме того, это он будет свидетелем, когда я заберу твою жизнь, — я сглатываю. — Может быть, есть загробная жизнь, — пожимает он плечами. — Он найдет тебя снова, если это так, я уверен.

— Ты не должен этого делать, Ашер.

— О, Амелия, я должен. Это уже началось.

— Ни один мужчина не будет стоять за тобой, если ты это сделаешь.

— Несчастные случаи происходят постоянно, Амелия, а те, кто знает правду? Они не проживут достаточно долго, чтобы рассказать кому-то.

Он отстраняется от меня, оставляя меня с этими словами, пока тащит стул со стороны комнаты и небрежно садится, подпирая лодыжку коленом и проверяя время.

— Даю полчаса, — говорит он. — Я бы посоветовал тебе подумать о всех вещах, которые ты не выполнила.

Я хочу спросить о своем сыне, хочу знать, что он планирует для него после этого, но не хочу привлекать к нему внимание. Если у Габриэля есть хоть капля здравого смысла, он заберет Линкольна и отправит его далеко от этого. Я бы попросила Камиллу, если бы могла сказать ей, чтобы она взяла его и бежала.

Мне будет больно, но он будет в безопасности. Живой.

Габриэль не пришел бы.

Он не придет.

Мое тело медленно онемело, боль притупилась. Смутно я понимала, что так начинается шок, но это не имело значения.