— Слухи не врут. Король Ойглинд планировал перевозку артефакта. Он выстроил себе замок покрупнее, рядом с озером Нимф и решил в нем окончательно обосноваться. Хотел и самое ценное забрать с собой, однако в последний момент передумал. Магический щит во время нападения остался в старом дворце. Где он сейчас — никто не знает.
— Зачем им щит? Вот правда, зачем он разбойникам? Он же не даст им ничего без меча и пояса…
— Это всего лишь легенды, сир Фрёд. О неотделимом единстве трех артефактов, о непобедимости их владельца и троичной защите непобедимого воина. На деле злоумышленники обходят стороной владения короля Ойглинда. За год не случилось ни одной кражи, ни одного нападения. Сдается мне, щит неплохо охраняет хозяина даже без остальных двух составляющих. Что касается последних… Порой мне думается, что меч и пояс уже у воинов света. Конечно, они не могут ими воспользоваться в полной мере, не владея магией, но все же…
— Нет, нет, пояса у них нет! То есть… Либо пояса, либо меча у них нет. Так мне кажется. Впрочем, я в этом уверен.
— У кого же он?
— Не знаю. Никто не знает. Совсем никто. Подумал просто, что найти два артефакта сразу тем громилам не по зубам. Слишком тупы. Да, слишком они для этого тупы.
С трудом удерживаюсь от комментариев… Почему-то считается признаком дурного тона поправлять старших, а мне любой ценой надо сыграть свою роль на обеде идеально.
Наконец, обсудив разбойников, здоровье присутствующих, политические тенденции и веяния моды, мы садимся за стол.
Ингвер превзошла саму себя, наготовив огромное количество блюд. Пахнет все аппетитно, и в обычные времена я бы набросилась на закуски, как беременная волчица. Но сейчас едва прикасаюсь к еде.
Поскорей бы закончились смотрины! Будь моя воля, сир Крёз прямо сейчас безоглядно влюбился бы в Гретту, чтобы мне немедленно позволили приступить к лечению Хродгейра!
— Почему очаровательная Ханна ничего не ест? — неожиданно интересуется гость. Я сижу напротив него. Его, очевидно, раздражает моя полупустая тарелка и отсутствующий вид. А еще, наверно, задевает тот факт, что я не смотрю на него с тем восхищением и обожанием, с которым взирают на него отчим и Гретта.
— Все блюда превосходны, но в особенности я бы рекомендовал копченую медвежатину. Разреши за тобой поухаживать!
Он смотрит вопросительно, ожидая ответа. Замечаю, как взгляды Фрёдов в одинаковом смятении устремляются ко мне. Внимание гостя к моей персоне их не на шутку настораживает, да и мне тоже не по себе. С чего бы богатому щеголю выделять невзрачную простушку?
Мне вдруг приходит в голову, что он пытается сыграть роль благородного сира, покровителя слабых. Наверно, так он набивает себе цену перед хозяином замка и его дочерью.
Эта мысль неприятна. Ведь если я угадала, значит, меня не только Гретта использует в корыстных целях, но и гость тоже.
Попросту говоря, мной сейчас пользуются все, кому не лень.
Чуть резче, чем следует, заявляю:
— Я не голодна, благодарю. Но, возможно, Гретта не отказалась бы от медвежатины?
— Что же лишило тебя аппетита? — продолжает выпытывать франт, игнорируя мою попытку изменить объект его интереса.
— Возможно, слишком сытный завтрак… Пожалуй, я все же попробую медвежатину, — собираюсь положить себе немного мяса с блюда, стоящего неподалеку от меня, чтобы от меня отстали. Молодой человек огибает стол, ловко подскакивает ко мне и нагибается надо мной к блюду, обдавая флером изысканного парфюма.
— Позволь мне выбрать тебе лучшие куски.
Пока он подкладывает мне в тарелку куски пожирнее, я лихорадочно размышляю. Прилагаю колоссальные усилия, чтобы выглядеть при этом бесстрастно и ничем не выдать подступающую панику. К чему все эти реверансы? Что он замышляет? Может, это такая уловка?
Мои одноклассницы перед сном шептались о всяком… Порой, влюбляясь в девушку, мужчины принимаются ухаживать за ее подругой, чтобы сильнее заинтересовать объект своих чувств. Приемчик, конечно, странный и с душком, но по уверениям девушек, чрезвычайно действенный и популярный!
Сир Крёз, щедро навалив мне горку медвежатины, — наверно, исходя из собственных аппетитов — снова усаживается на свое место и задумчиво произносит:
— Я слышал, сир Фрёд, ты собираешься выдать замуж свою дочь.
— Ты верно слышал, — с энтузиазмом отзывается отчим. Его дыхание сбивается от волнения. Одновременно у отца и дочери лица расплываются в широкой улыбке. Наконец-то, разговор зашел на тему, ради которой и затевался обед! Сир Фрёд принимается взахлеб нахваливать доченьку, не скупясь на ложь: