Как будто молнии вспыхивают от его прикосновений, и вонзаются в тело огненной мощью. Сердце колотится пойманной птицей — в груди ему тесно. Вдыхаю изредка, лишь когда удается.
Сильные пальцы зарываются в мои волосы ненадолго. Миг — и копна волос, освобожденная от заколки, струится по плечам, а горячие ладони уверенно скользят по шее, движутся вниз к талии, опускаются на бедра. Вжимают в твердый, горячий каркас напряженных мышц.
Меня пугает настойчивость этих рук и губ бесцеремонных, от которых воля плавится в воск.
Всхлипываю под его напором. Разве можно так со мной? За секунду перекроить границы, вспороть все запреты, заново написать? Цепляюсь отчаянно краешком сознания за улетающий здравый смысл.
Что я творю?!
Так нельзя!
Я ведь не знаю его. Только губы его… И руки… И глаза… Это не считается…
Окончательно испугавшись себя, с огромным усилием отталкиваю полукровку.
Больно. Как будто часть тела отрываю.
Подхожу к кровати, хватаю подушку и прижимаю ее к себе. Прячусь за нее, как за щит и пытаюсь справиться с диким сердцебиением.
Твержу себе: это дикарь, невежа. Я всегда мечтала об образованном, начитанном муже. Муж-наставник. Таким я его видела. Чтобы можно с ним было за завтраком обсудить поэзию, политику или кроссворд разгадать. Или совет попросить в запутанной ситуации…
С полукровкой не насладишься ученой дискуссией. У меня от одного взгляда на его мощную фигуру, скуластое лицо, глаза-светила все стихи вылетают напочь из головы! В горле пересыхает. Мысли только о нем. Морок какой-то.
В его присутствии я из нормальной воспитанной девушки превращаюсь в беспринципную! Как он это делает? Как стирает мои твердокаменные границы? Хотя как неважно. Важно держаться от него подальше!
Несколько секунд Хродгейр стоит неподвижно, грудь его шумно и часто вздымается, как кузнечные меха. Потом бросает отрывисто:
— Ты слишком много думаешь головой, фэйри. Зря. Лучше бы думала сердцем!
Отворачивается и в несколько быстрых шагов исчезает из помещения, оставляя меня в полной растерянности.
Как только мужчина скрывается за дверью, и горячий флер его прикосновений слегка рассеивается, меня неожиданно охватывают подозрения.
Не затем ли он остался в замке, чтоб найти искомое? То самое, что не смог разыскать в маминой спальне.
Возможно, в его неожиданном согласии я играю совсем не ту роль, которую себе вообразила.
Глава 27
После долгой, нудной примерки отправляюсь в библиотеку. Теперь, когда я отдала долг Ингвер в виде целебной мази, можно спокойно заняться самообразованием.
Хотя… если признаться себе откровенно, знания не являются главной причиной, по которой я направляюсь в библиотеку. В действительности мне нужно чем-то занять свои мысли, пока их окончательно не оккупировал полукровка.
Хочу перестать думать о Хродгейре и странной реакции тела на его близость. Хочу забыть его прикосновения и все, что между нами произошло.
Сделать это непросто. Он находится далеко, но я до сих пор ощущаю на коже его обжигающие касания. Будто клеймо невидимое на мне осталась.
Подхожу к высокой, массивной двери, ведущей в книжное святилище и на секунду замираю. Я всегда испытывала благоговение к этому месту, ведь здесь творится настоящее волшебство.
Вопросы находят ответы, а тьма невежества освещается силой знания!
Затем нажимаю на ручку двери и… Она не поддается. Пробую войти еще раз, но, в итоге, с горечью сознаю, что библиотека закрыта на ключ. От разочарования пинаю дверь ногой, как будто именно она, вредная и упрямая, передумала пускать меня внутрь.
С каких пор книги для меня под запретом? Неужели опять придется унижаться перед отчимом, умоляя дать мне доступ к нужной информации?
От этой мысли на душе становится совсем тошно, и я снова пинаю дверь. А потом еще и еще, чтобы окончательно выплеснуть стресс.
Двери что… Ей все нипочем. Она крепкая, дубовая. А мне просто жизненно необходима разрядка.
Примерно через минуту усердных пинаний слышу неровные шаги в ближайшем коридоре. Таким характерным способом приволакивает ногу при ходьбе только Гьёрн, управляющий замка и ближайший прихвостень отчима.
Вскоре он выходит из темного коридора на солнечный свет со своим верным волкодавом. Как всегда огромный, мохнатый пес шагает справа от хозяина, почти утыкаясь носом в его запястье. При виде меня животное сначала лыбится и делает дружелюбный взмах хвостом — почему-то ко мне оно испытывает необъяснимую симпатию, — но тут же облизывается, схлопывает пасть и виновато заглядывает старику в глаза. "Не подвел ли я тебя своим расположением к этой деве?"