— Неплохая работа Элендила. Он уже в юности был талантлив.
— Перед твоими глазами не ранняя работа, — слегка уязвленно поправляет хозяин дворца, вставая рядом с новоявленным ценителем красоты. — Этого колосса Элендил создал в зрелом возрасте. Можно сказать, вложил сюда квинтэссенцию своего опыта. Не случайно я заплатил десять кошелей золота за его работу, когда другие мастера за нечто подобное просили в два раз меньше!
Хродгейр щурится и задумчиво качает головой:
— В зрелости Элендил обрабатывал мрамор только огнем, а этот колосс не из огня рожден. Взгляни на его цвет. Подобного молочного оттенка можно добиться лишь в лаве. Элендилу два года пришлось жить на вулкане, чтобы сотворить такую красоту, потому колосс и обошелся тебе втридорога.
— Значит, ты разбираешься в искусстве, — подытоживает сир Крёз, досадливо прищелкнув языком, и вдруг невзначай переходит на эльфийский, цитируя древнего мудреца:
— Что есть искусство? Оно заключается в том, чтобы найти необыкновенное в обыкновенном, а обыкновенное в необыкновенном.
Хродгейр отвечает в тон ему по-эльфийски:
— Только видящий глазами души способен замечать истинную красоту. Вижу, сей дар тебя не миновал.
— Позволь вернуть тебе любезность. Узнав, что Ханна выходит замуж за полукровку, я не мог вообразить себе эту партию. Хотя — прости мне мою нескромность! — вовсе не обделен фантазией. Теперь же вижу, она сделала достойный выбор. Когда, кстати, ваша свадьба?
С самого начала разговора безуспешно пытаюсь переварить услышанное. Я не сомневалась, что сир Крёз получил великолепное образование, но откуда оно у полукровки?! Чем больше я его узнаю, тем меньше, кажется, о нем знаю!
Гретта всегда отлынивала от изучения языков, поэтому сейчас она жмется ко мне и шипит на ушко:
— О чем речь? Ты не находишь странным, что они обсуждают худосочного эльфа, а не вон ту полураздетую, грудастую красотку?
Она тычет в девушку с кувшином, откуда в огромное мраморное блюдо льется струя воды. Вообще-то мне кажется странным, что эта скульптура оказалась здесь. На фоне изысканного, утонченного окружения она выглядит мягко говоря неуместной.
Для скульптуры была выбрана натурщица, которая не могла бы похвастаться наличием талии и зачем-то обнажила кривые ноги, высоко приподняв платье.
— Люди искусства имеют пол, но само искусство пола не имеет, — отвечаю сестре словами очередного эльфийского мудреца. Та молчит, выразительно приподнимает бровки, — мол, а попроще выразиться никак? — и я поясняю:
— Лучше любоваться изображением прекрасного мужчины, чем некрасивой девушки.
— Ой, хватит умничать! Только подумай, как повезло этой каменюге и не повезло нам. Хочу себе такую грудь, как у той девицы! Мамочки, за что нам такая несправедливость?!
— Вижу, вас заинтриговал мой фонтан, — хозяин дома подходит к нам, заметив Греттино тыкание в скульптуру. Он выглядит несколько смущенным.
— Понимаю, вас удивляет, как подобное уродство затесалось в мой дворец. Дело в том, что я заказал фонтан у столичного мастера. Мне срочно требовался источник воды в парадном холле. Вместо заказанной скульптуры эльфийки мастер вделал в конструкцию фигуру своей незамужней дочери в надежде, так сказать, меня заинтересовать. Собственно, хитростью отца она и проникла в мой дом. Не выкидывать же бедную, несчастную девушку за ненадобностью. Пусть себе стоит, водичкой брызгается… Мне не жалко.
— Я нечто подобное и предполагала, сир, — поспешно вставляет Гретта, обворожительно улыбаясь. — Думала, что за появлением этой скульптуры скрыта некая трогательная история. Твой поступок свидетельствует не о дурном вкусе, а о добром, чувствительном сердце, что редкость в наше время.
Хороший ход. Я с трудом сдерживаю улыбку. Подмазываться к мужчинам сестра умеет виртуозно. Ей пришлось научиться этому искусству, живя со своим властным, помешанным на контроле отцом.
С удовольствием, замечаю, как у этой парочки завязывается дальнейшая беседа. Поскольку наблюдать за ними лучше на дистанции, чтобы не портить общение лишними ушами, отхожу подальше. Ловлю взглядом проходящего мимо лакея и снимаю с подноса бокал с ягодным напитком
Отпить не успеваю. Пока вдыхая наслаждаюсь изумительным ароматом напитка, ощущаю за своей спиной тепло Хродгейра, подошедшего сзади вплотную. Его тяжелая рука ложится на талию и слега притягивает к себе. Хотя он не касается моей кожи, я через ткань ощущаю будоражущий жар его ладоней.
На несколько мгновений мне даже кажется, что вечер удался. Ведь сегодня с Хродгейром в присутствии окружающих мы можем изображать близость и даже взаимную влюбленность, не рискуя навлечь на себя их осуждение. Мне нравится это ощущение свободы, от которой почти кружится голова.