Если бы он сделал свое предложение более осторожно, - подумал он, завалившись на кровать и уставившись в потолок. Если бы представил себя в дурном свете … Но нет. На кону была его честь. Если бы это было не так, то он, может, и не делал бы предложения. Он состроил гримасу.
Она даже не смотрела на него, бросив лишь один быстрый взгляд перед тем, как войти в комнату. Она даже не называла его по имени. Она упоминала его только как «он». И она лгала сквозь зубы не для того, чтобы защитить его, а чтобы спасти шкуру своего братца. И во время этого она казалась серьезной и агрессивной. У нее были рыжие волосы, - ну ладно – темно-рыжие, пожалуй. Она просто обязана была оказаться вздорной мегерой. Именно этого ему так не хватало в этой жизни.
Чертовски привлекательная мегера, конечно же. Его температура поднялась на градус, когда он вспомнил… Но все же недостаточно привлекательная, чтобы заставить брачные кандалы казаться чем-то лучшим, чем пожизненное заключение.
Проклятье!
Возможно, после того, как они обручатся… Виконт прикрыл рукой глаза и стал размышлять. Он мог выказать себя чрезвычайно неприятным, если постарается. Мог восхищенно рассматривать свое отражение в зеркалах и окнах, вместо того чтобы делать комплименты ее внешности. Непрерывно говорить только о себе. Хвастаться своими победами. Высмеивать всех и каждого, чем или кем бы она ни заинтересовалась. За неделю он смог бы заставить ее завопить, требуя освободить ее от обещания вступить с ним в брак.
Он спустил ноги с кровати и провел рукой по волосам. Вот те на! Но это было ему не по нраву. Все его ухаживания за женщинами обычно планировались, чтобы покорить их, а не оттолкнуть. Однако это могло бы стать благим делом. Как для него, так и для нее. Если бы она только знала, что он оказывает ей огромную любезность. Он был бы худшим в мире мужем. Женщина почувствовала бы себя несчастной уже через две недели брака с ним.
Он решительно поднялся с кровати. Он условился с Бриндли, что переговорит с нею перед ленчем. Ему вдруг захотелось поскорее покончить со всем этим, чтобы приступить к более серьезному делу – а именно, придумать, как им обоим выпутаться из этой ситуации.
Он задался вопросом: сможет ли он очаровать кого-нибудь из служанок, чтобы ему подали поздний завтрак. Он не желал делать предложение руки и сердца на пустой желудок. Хотя не то чтобы он желал делать это на полный, конечно же.
Он намеревался сделать ей предложение руки и сердца. И казалось, что все уже устроено. Само предложение и ее согласие принять его были всего лишь формальностью.
Мысль об этом ни разу не приходила ей в голову. Ни разу за всю бессонную, по большей части, ночь – она могла бы сказать – совсем бессонную, за исключением воспоминаний о причудливых эротических видениях. И ни разу – тревожным ранним утром. Она ясно представляла себе общественное осуждение, дуэль и страшную неловкость. Она представляла себе все виды наказаний, которые мог бы понести виконт Линдон, почти все они, несомненно, больше бы навредили Ройстону, чем реальному преступнику. Но она никогда не представляла себе, что кто-нибудь может счесть необходимым брак между ними.
«И да, конечно же, она должна будет выслушать предложение, - сказал Ройстон холодным от ярости голосом, когда он, наконец, появился в ее комнате и выгнал мрачную бдительную Летти. - И она должна принять это предложение». Он не понимал, как она докатилась до такого. Неужели у нее нет никакого чувства собственного достоинства и уважения к чести семьи? Неужели она не знала, какая репутация у Линдона? О чем она только думала, когда назначала встречу ночью в своей спальне такому беспринципному распутнику?
Она не могла защищаться. В конце концов, именно она сказала, что виконт был в ее комнате по ее приглашению. Она лишь пробормотала что-то про любовь и романтику, и про всего лишь несколько минут уединения, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи.
- Любовь, - сказал ее брат с величайшим презрением. - Романтика с кем-то подобным Линдону, Кэролайн? Хорошо, теперь это будет у тебя всю твою оставшуюся жизнь. Желаю тебе счастья.
У нее мог бы быть он на всю ее оставшуюся жизнь. Кэролайн вздохнула. Она могла бы выйти за него замуж. Она могла бы обручиться с ним в ближайший час. Виконт Линдон, по которому романтичная и глупая часть ее натуры вздыхала издали в течение многих месяцев, в то время как благоразумная - уверяла ее, что это хорошо, что она всего лишь любуется им издали. И хорошо, что его взгляд никогда не наталкивался на нее.
Часть 2
Она должна была встретиться с ним на террасе за полчаса до полудня. Она прогуливалась там уже за пять минут до назначенного времени, прекрасно понимая, что было бы лучше придти на пять минут позже. Она радостно улыбнулась пятерым своим юным родственникам, которые отправлялись на прогулку в лес в полумиле отсюда, и выразила сожаление из-за того, что не может к ним присоединиться.
- Я тут встречаюсь кое с кем, - сказала она.
- Я надеюсь, что он высокий, темноволосый и красивый, - со смехом сказала Айрин.
А затем через двойные парадные двери вышел он, спустился вниз по ступенькам и направился к ней вдоль террасы. К ней. И смотрел на нее. Она никогда не находилась так близко от него раньше – за исключением, конечно, прошлой ночи и краткой встречи нынешним утром в гардеробной Ройстона. Он никогда не смотрел на нее. И он действительно был очень высоким и темноволосым. И красивым. И если она не будет осторожной, то начнет вздыхать и смотреть на него телячьими глазами, и будет ничуть не лучше, чем Евгения.
- Доброе утро, милорд, - сказала она, и с одобрением услышала холодок в своем голосе.
- Мисс Астор, - он поклонился и протянул ей руку. – Прогуляемся?
Он указал на английские сады перед домом и лужайку, которая тянулась к отдаленному берегу. Подъездная аллея и дорога были позади дома.
Она приняла его руку и стала рассматривать ее – это была сильная, ухоженная рука с длинными пальцами. Та самая рука, которая проникла под ее ночную рубашку и ласкала ее грудь. Она почувствовала себя так, словно только что пробежала целую милю в гору, но подавила в себе желание тяжело задышать.
- Боюсь, - сказал он, – что я причинил Вам много страданий, сударыня, и прошлой ночью, и сегодня утром.
Лучший способ справиться с ее глупыми девчоночьими реакциями, решила Кэролайн, - это уйти в себя, вперить взгляд в землю под ногами и держать рот по возможности закрытым.
- Вы должны позволить мне как-то загладить свою вину, - сказал он.
Они прогуливались мимо ярких цветочных клумб. Все цветы цвели в безупречной симметрии, подметила она и задалась вопросом: как садовникам это удалось.
- Мне доставило бы огромное удовольствие, если бы Вы оказали мне честь, выйдя за меня замуж, - сказал он.
Кэролайн Скотт, виконтесса Линдон. Будущая маркиза. Жена такого великолепного мужчины. Мать его детей. Предмет зависти каждой женщины в светском обществе. А также гордая обладательница их жалости, в то время как ее муж продолжал бы распутничать всю свою оставшуюся жизнь. Ах, и эта жалость пугала ее. Потребовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы поставить здравый смысл выше сердечной склонности. Может, скоро она очнется от причудливого сновидения, которое началось прошлой ночью.
- Я сожалею, - сказал он, наклоняя голову ближе к ней и накрывая ее руку своей. – Вы слишком ошеломлены, не так ли? Я невыразимо сожалею, что послужил причиной такого замешательства. Вам нужно какое-то время, чтобы обдумать Ваш ответ?