Излишне говорить, что оделась Алтынай, как для выхода в свет. Хоть и с поправкой на верховую езду и степную моду, что в конкретно её случае, с учётом её происхождения, более чем логично.
Из денег, каждой тройке было роздано исключительно золото и серебро (пусть и в небольших количествах).
— Мы должны выглядеть очень уважаемо, — ориентирует всех Алтынай перед входом в базар, не уведомляя, впрочем, парней обо всех истинных целях визита сюда. — По нам должно быть видно, что у туркан всё благополучно, голода нет, деньги есть. Мне, возможно, предстоит договариваться с купцами; они должны думать, что мы и без них вполне обойдёмся…
Парни кивают и исчезают в толпе.
Мы ходим по рядам, глазеем по сторонам и, по-хорошему, в основном «выгуливаем» Алтынай. Которая говорит, что ей необходимо почувствовать какой-то мифический «Сегодняшний дух этого места», чтоб точно сориентироваться, что делать дальше.
На базаре встречаем не так уж мало людей, говорящих на туркане (правда, на юго-западной его ветви, очень плохо понятной нам): это как оседлые выходцы из этого народа (и их потомки), так и местные, владеющие порою половиной десятка самых употребительных языков.
Через пару часов неспешного крейсирования по базарным рядам, в оговоренном месте встречаемся с остальными. Которые уже пробежались по рядам и добросовестно докладывают Алтынай, что видели и что слышали.
После чего она их отпускает в местный аналог ресторана и прочие (неафишируемые) места для отдыха, а сама берёт под руки нас с «нашим» парнем и направляется прямо в мясной ряд.
В мясном ряду, она вежливо, но непреклонно глядит на ближайшего продавца:
— Уважаемый, пожалуйста, подскажи, где Старшина мясного ряда?
Мужик с грехом пополам понимает туркан, и указывает нам на небольшую каменную будочку, стоящую на границе между мясными рядами и местами продажи живого скота.
Старшиной мясников оказывается на удивление худой и сморщенный старик, по которому я даже не могу понять, какого он народа.
Старик, мазнув по нам взглядом, бойко начинает лопотать на южном туркане, более-менее нам понятном.
После положенных приветствий и представлений, старшина мясных рядов провожает нас в ближайшую чайхану, где занимает отдельный кабинет и сразу берёт быка за рога:
— Сколько рыбы, какой, в какое время берётесь доставлять? — переводит он взгляд с меня на Алтынай.
Видимо, безошибочно определяя, что решать может каждый из нас.
У нас с ней этот момент оговорен, потому отвечаю ему я:
— В основном, только эта порода, — разворачиваю заранее подготовленную и чуть просоленную с локоть длиной рыбёшку из позавчерашнего улова. — Сколько, будет зависеть от того, как будете покупать. Можем доставлять свежую, но это не позже двух часов после рассвета. Можем доставлять вот такую солёную, это увеличивает время хранения. Можем коптить. Если нужна копчёная, с вас нужные породы деревьев для копчения, у нас в степи деревьев взять негде. В опилках, естественно.
— Работа бесплатно? — уточняет старик, пронзительно глядя на нас с Алтынай по очереди.
— Да. У нас нет караула огнеборцев в степи, — демонстрирую знания местных реалий противопожарной безопасности (в частности, производства по копчению мяса в черте города строго запрещены). — Работы мы не боимся, но щепа с вас.
Затем дед очень долго и упорно торгуется с Алтынай: какие виды серебра и золота принимаются в расчёт. Какое качество монеты. Допускается ли отсрочка оплаты, если наша утренняя партия свежей рыбы больше, чем у него есть в кассе. Какие гарантии качества товара (с нашей стороны) и качества оплаты (с его стороны, поскольку, оказывается, износ монет влияет на их номинал). И многое другое.
К моему несказанному удивлению, Алтынай общается с ним не просто на равных, а с позиции доминирующего монополиста. Несмотря на разницу в возрасте.
Как она сориентировалась за это весьма сжатое время, я не понимаю. Надо будет потом расспросить…
Наш третий спутник, парень с восточного края юрт, меланхолично бросает в рот орешки, запивая их чаем, и вообще никак в беседе не участвует.
Наконец, предварительные договорённости достигнуты.
— Тогда жду вас на третий день, считая с завтра, у себя, с двумя мерными мешками свежака, — итожит дед, вежливо раскланиваясь. — Прошу извинить, уважаемая ханум, дела.
__________
— Слушай, а чего я ещё о тебе не знаю? — спрашиваю откровенно Алтынай после переговоров с главным мясником.
После того, как «нашего» парня она отпускает к остальным (как бы не в местный аналог «квартала удовольствий»). А мы гуляем по рядам дорогой одежды, украшений, фарфоровой посуды. Узорчатых ковров и прочей роскоши.