Какое-то время мы молча пьём чай. Лично я обдумываю варианты возможных последствий. Всё-таки действия Алтынай лично мне порвали шаблон очень здорово…
Иосиф, видимо, прикидывает что-то аналогичное.
Алтынай откровенно скучает, переводя взгляд с меня на Иосифа и излучая всем видом тоску по каким-то активным действиям.
— Нам нельзя сейчас уезжать отсюда, — говорю через несколько минут, перебрав в уме все возможные векторы развития событий. — После убийства сотника стражи, оставить Иосифа и лавку мы не можем.
— Ну, до внесения ясности не можем, — уточняет Алтынай, явно выдыхая с облегчением и демонстрируя всем видом, что игра в молчанку ей надоела. — Конечно, к нему первому, если уедем, обратятся за разъяснениями.
— И мне бы очень не хотелось отвечать на вопросы стражи без вас, — Иосиф грустно смотрит на Алтынай.
— Этого не будет, — коротко отрезает она. Затем поворачивается ко мне. — Я погорячилась, когда сказала, что приду сюда завтра утром. Мне отсюда вообще уходить нельзя. Но я это поняла только сейчас.
— Благодарю, — с явным облегчением выдыхает Иосиф и поворачивается ко мне. — Ты тоже останешься?
Молча киваю.
Иосиф вздыхает второй раз, с ещё большим облегчением.
— Тогда, боюсь, занятия на сегодня временно прекращаются, — совсем без сожаления в голосе говорит Алтынай и зовёт оставшуюся в лавке четвёрку туркан (которые перебирают какие-то тюки в складе, примыкающем прямо к лавке).
— Нам нужно позвать оставшихся шестерых, — бросает она самому молодому из четверых, и он, кивнув, исчезает. — Вы трое едете оповещать стойбища. Собираем Орду. Здесь.
— На какой срок брать припасы? — без тени эмоций спрашивает один из оставшихся в лавке троих.
— На неделю. Но только крупу. Мяса брать не нужно, проще купить здесь, — видимо, вносит коррективы в обычный порядок сборов Алтынай.
— Как быть с рыбной ловлей? Через три дня первая сделка, — напоминаю из своего угла. — Не хорошо начинать с отказа от обязательств.
— Да, чуть не забыла впопыхах… — недовольно морщится Алтынай и добавляет в сторону троих человек, — в первых трёх стойбищах скажите, чтоб от них через два дня к закату было два мерных мешка рыбы.
— Лучше поставить ловить кого-то из молодых, — с кивком отвечает самый высокий.
— Пусть будет так, — соглашается Алтынай. — Рыбу нужно доставить сюда не позже рассвета третьего дня, считая с завтра. Ловчих гонец пусть назначит сам…
Я с интересом наблюдаю практику «штабной работы», которая призвана инициировать мобилизацию как бы не нескольких тысяч клинков. Со снабжением, логистикой и сменой дислокации… Интересно, что никаких документальных либо вещественых подтверждений устных распоряжений Алтынай никто из парней не требует.
Через какое-то время, в лавке появляется ушедшая гулять шестёрка парней, которая, видимо, уже выслушала все новости от седьмого человека, ходившего за ними, по пути сюда.
Затем десяток на время исчезает в сторону коновязи, но буквально через пару минут появляется в лавке обратно, уже со всем снаряжением, включая личное оружие.
— Я несколько погорячилась, — роняет Алтынай. — Не сообразила, что лавку и Иосифа надо охранять. Не сообразила, что до разговора с Наместником не получится ни отдыхать, ни работать. Вы трое, можете ехать. Ещё раз: Орда собирается здесь. Оповестить стойбища по цепочке.
— Все идут сюда, или каждый второй? — спрашивает самый высокий парень, деловито ковыряясь в каком-то бауле, брошенном прямо на пол.
— Хороший вопрос, — трёт нос Алтынай. — Как сам думаешь? Ты всё слышал.
— Если придём все, это уже будет война. — Степенно отвечает тот. — А ты пока хотела только говорить. Я думаю, каждый третий может ехать сюда. Но двое из трёх должны ждать в одной четверти перехода отсюда.
— Правильно, — резко успокаивается Алтынай. — Только не двое из трёх. Один из трёх сюда, второй из каждых трёх ждёт в одной четверти перехода, а третий из трёх пусть остаётся в ханском стойбище. Туда же пусть подтягиваются из дальних кошей.
Трое «курьеров» молча кивают и без каких-либо эмоций исчезают в направлении коновязи.
__________
Первые люди, откликнувшиеся на зов Алтынай, начинают прибывать уже через несколько часов.
— Видимо, гнали коней, — говорит Алтынай, выходя из лавки и направляясь к нескольким десяткам туркан, гарцующим в отдалении вокруг коновязи и оглядывающимся по сторонам в поисках неё.
После коротких приветствий и совсем непродолжительных разговоров, Алтынай возвращается обратно, а прибывшие люди отъезжают в сторону степи примерно на километр и, оставаясь в полной видимости со стороны базара, явно начинают обустраиваться: разгораются костры, расставляются походные шатры, стреноженные и рассёдланные кони отгоняются ещё глубже в степь (а вокруг табуна начинают шагом нарезать круги две пары всадников), в общем, явно включается какая-то система.