— Это было, получается, двенадцать тысяч наших всего? — быстро в уме делаю подсчёты.
— Было побольше, — грустно и уважительно смотрит на меня Алтынай. — Ещё же были дети… до голода… но ты спрашивал не об этом. Власть обсуждается только в нашем, ханском, стойбище. Остальные подчиняются.
— Ещё вопрос… А что выиграют местные от смены власти в коше?
— Нашу независимость. Если власть возьмёт Еркен. — Твёрдо отвечает Алтынай.
— Вот тут не понял, — неловко чешу за левым ухом.
Огорчаясь собственной недогадливости. Лично мне причинно-следственные связи пока не ясны. Несмотря на обилие вводных.
— Он недальновиден. Непопулярен. Но честолюбив и хочет править. — Тремя фразами вносит ясность Алтынай. — Ради власти, готов на всё. А управлять и править — это совсем разные вещи. Вот он и его семья не понимают этой разницы…
Какое-то время мы молчим, поскольку я удивляюсь некоторым недетским чертам Алтынай. И прикидываю варианты и расклады.
А она, видимо, просто по-новому обдумывает свои прежние невесёлые мысли.
— У меня есть ещё вопросы. — Продолжаю после паузы. — Можешь сейчас довериться мне и ответить на пару вопросов, не задумываясь?
— Конечно, — чуть удивляется Алтынай. — У меня нет от тебя секретов.
— Тогда первое. Можешь сейчас сказать, не задумываясь, чего бы ты хотела больше всего? Не больше трёх желаний.
— Ты что, джинн? — начинает веселиться она в ответ, но осекается под моим укоризненным взглядом.
— Ты обещала ответить сразу и не задумываться, — напоминаю.
— Хорошо… Всего три? Тогда вот первое: чтоб вся семья была жива. — Вздыхает она. — Второе: чтоб условия нашей тамги не нарушались. И чтоб Наместник оказался справедливым человеком. Третье: чтоб мне достался достойный муж, которого я буду любить и с которым мне не нужно будет переживать, выживут ли мои дети…
— А теперь скажи, какие, по-твоему, первые три желания у этого вашего аксакала, Еркена?
— Сесть на белую кошму, — не задумываясь отвечает Алтынай. — Это первое. Второе: чтоб никто не мог оспорить его первенства в управлении и во власти. Третье: увеличить имущество хотя бы вдвое. Без этого его в Степи будут продолжать считать безродным и нищим выскочкой. Думаю, так.
— Получается, для уважения в Степи имущество, то есть скот, всё же имеет значение? — заинтересовываюсь неожиданной лично для меня деталью.
Потому что из предыдущей истории у меня была прямо противоположная информация.
— Не всегда, — качает головой Алтынай. — Если хан по наследству — богатство не важно. Если вновь посаженный на кошму курултаем — имущество тоже не важно, вернее, ему сделают подарки. И он автоматически станет богат. Но если в случае как Еркен… То да. Возможность помочь бедным семьям в голодный год — единственный способ заслужить уважение.
Продлить легитимность, продолжаю мысленно.
— Слушай, а помнишь, ты что-то говорила о передержке вашего стада пуштунами? Можешь объяснить?
— Животных в степи клеймят. — Улыбается Алтынай. — Если они наш гурт сразу загонят к себе, то при проверке, реши Наместник разобраться, это автоматически докажет их вину.
— А они собираются с этим как-то побороться? — начинаю догадываться я.
— Да. Они отгонят стадо в нейтральное место, где его сложно найти. Там будут понемногу клеймить и отгонять к себе. Одним тавром за день больше двух сотен не заклеймишь, — поясняет Алтынай, видя мой вопросительный взгляд.
Ну да, логично. Полторы — три минуты на голову. Особенно если тавро ставится в двух местах; допустим, ухо и где-нибудь ещё.
— А теперь скажи, чего ты больше всего боишься. Тоже три вещи. — Быстро спрашиваю, пока она отчасти расслаблена и думает о привычных хозяйственных моментах.
— Повторений такого голода здесь ещё раз, — снова не задумываясь отвечает она. — Тут всё же ещё многое очень чуждо… Второе, что могут начать обижать тебя, чтоб уязвить меня. Но это я только сейчас, с тобой, поняла… Третье, что могу потерять свободу.
— Давай начнём с третьего. — Настаёт моя очередь удивлённо открывать глаза. — Что значит, потерять свободу? У вас что, тюрьмы есть?
— Нет, — смеётся Алтынай, поводя плечом. — Не справлюсь с табунами и отарами одна. Те, кто будет помогать, начнут взвинчивать стоимость своей помощи. Постепенно обеднею и вынуждена буду выйти за того, на кого укажут…