Аналогией в Исламе являются мазхабы (с той поправкой, что Ислам регулировал ещё и социальную и политическую сферу в обществе).
Примечание 2.
Тарика́т (араб. طريقة — дорога, путь), или сулюк — метод духовного возвышения и мистического познания Истины (хакк). Слово «тарика» в значении «путь» употребляется в Коране. Тарикату следуют многочисленные суфийские ордены, достаточно сильно влияющие на общественную жизнь мусульманского мира.
_________
— Слушай, теперь уже просто интересно, — устраиваюсь над картами поудобнее. — А Делийский Султанат были тоже наши? Ханафиты? Если он потомком Хромого Тимура основан?
— По той части я не знаю, — чуть хмурится, что-то соображая, Алтынай. — Но там такой бардак, что всё, что угодно, может быть. Официально — да, ханафиты. Но в реальности, в Хинде всегда был компот из разных мазхабов, местных языческих верований и традиций. Именно там, Ислам в основном распространялся через торговцев. Поэтому, какой торговец добрался — такой и Ислам, с поправкой на местные реалии. По-хорошему, там были и практически все мазхабы…
Алтынай углубляется в достаточно существенные для нас (в процессе перевозки груза) детали, а я параллельно ещё минут десять удивляюсь перипетиям бытия: никогда не думал, что более близкие географически фарси (и вся их группа — включая пашто, белуджей и прочих), навскидку, отметились на севере Индии гораздо меньше, чем тюрки…
_________
Примечание 3.
Tili = "язык" (хоть по-казахски, хоть по-узбекски; мне кажется, вообще почти на всех тюркских языках).
Сhigʽatoy tili, соответственно, Чагатайский язык. По-казахски, «шагатай тiлi».
Его ещё называют староузбекским. Вот:
Глава 3
Старшина мясного ряда, почтенный Бехроз, легко поднялся (несмотря на возраст), когда к нему вошёл брат дочери Хана туркан: уважение есть уважение. Поприветствовав посетителя согласно этикету и троекратно коснувшись того, он предложил на туркане:
— Чаю? Или пойдём пообедаем?
Они общались лично с самой первой поставки рыбы от туркан (плюс в рамках Совета Города); потому в отношении хорошего знакомого можно было сделать исключение. Ясно, что брат ханской дочери пришёл по делам; соответственно, пообщаться с ним о делах можно было и не формально.
— Да я по деликатному делу, — задумчиво потёр лысый затылок Атарбай. — Если можно, лучше тут.
— Можно, — кивнул Бехроз. — Тогда кофе, — добавил он самому себе.
Старик быстро развёл огонь в небольшой жаровне под медным поддоном, полным песка.
— Готов поспорить, что ты не просто так, — чуть улыбнулся белуджи, устанавливая медную джезву в кучке песка и заливая содержимое водой.
— О-о-о, кипячение на песке! — оживился гость. — Я думал, это только в Магрибе так делают?!
— Да ну, — хмыкнул Бехроз. — Скажешь тоже. Везде, где есть правоверные купцы, есть много способов. Нагревание песка в жаровне, и уже через него — джезвы, лишь один из многих… Бывал в Магрибе?
Вопрос был задан без подтекста, но с надеждой на ответ: базар города — не то место, где можно выспрашивать жизнеописание собеседника (если только он не просит у тебя взаймы. Этот не просил).
Не то чтоб Бехрозу очень важно было знать подноготную брата молодой Ханши туркан. Скорее, это было естественное любопытство пожилого человека, много видевшего (потому что много где побывавшего) и научившегося влёт разбираться в людях.
Брат же Ханши ни под одно из известных описаний народов не подходил. Так-то понятно, что у Хана Степи (как и у его родни) может быть масса и жён, и наложниц. Из самых замысловатых уголков земли. Но именно Атарбай казался какой-то странной смесью несовместимых вариантов, потому Бехрозу было просто интересно.
— В Магрибе почти не бывал, так, в пару портов заходил один в молодости, — осторожно кивнул собеседник.
— Ха, ты же мой старый! — развеселился Бехроз. — Интересно, что ты запоёшь о возрасте в мои годы…
— Если доживу до них, — хохотнул Атарбай. — В наше неспокойное время ни в чём нельзя быть уверенным до конца.