Второй же, напротив, являлся представителем службы Главного Аудитора. От первой службы, эта отличалась тем, что занималась расходами. Если совсем точно, определяла, были ли те или иные расходы на местах эффективными и несли ли дальнейшее процветание той провинции, в которой были сделаны.
Подойдя к фонтану, Юсуф обнаружил презанятную картину.
У фонтана, на каменном бортике, сидели (болтая ногами в воздухе) та самая девка и лысый мужик, чуть моложе самого Юсуфа на вид, в форме сотника «Барсов Султана».
Напротив них, покинув свои паланкины и оставив слуг рядом с ними, на таком же бортике сидели почтенные старцы, казначей и аудитор.
Беседа «между бортиками» шла явно не первую минуту.
Видимо, и за ними послали сразу, подумал Юсуф. Но этим двоим не надо было ожидать, пока соберутся три страхующие их сотни городской стражи…
— … уважаемый аудитор, прошу вас сделать аудит в моей провинции, за Бамианом. Наместник из пашто сложил полномочия… — девка стрельнула глазами в сторону Наместника, запнувшись на секунду.
— Мне известно, — кивнул представитель Главного Аудитора.
— У нас сейчас в провинции появились доходные статьи, которых раньше не было. В частности, рыболовство…
Наместник, краем уха следя за беседой, напряжённо наблюдал и за казначеем, и за сотником в потёртой и линялой куртке (выдававшей определённый образ мышления, при его-то жаловании), и за лицом аудитора.
— У меня пока доходы больше расходов, и вот что лично меня пугает, со слов Представителя Казначейства в моём городе… — девка как будто по писаному шпарила, заставляя Юсуфа напрягаться.
Какой же дурак в первый год сам сдаёт свои собственные доходные промыслы в провинции, подумал он (вслух, естественно, ничего не сказав). Это же и есть то самое золотое дно, о котором мечтает каждый наместник: о новых промыслах можно отчитаться и в следующем сезоне, и даже через сезон (если повезёт). А налоги с них, разумеется, платятся декада в декаду. Ну не дура ли…
Казначей и аудитор после такого заявления заинтересованно и синхронно склонили головы, моментально оставляя все посторонние мысли и демонстративно изображая внимание.
— Казначей м о е г о города говорит: если в бухгалтерии, в каком-то там вашем балансе, в… м-м-м… правом столбике очень большая сумма в плюсе, — продолжила девочка, явно цитируя заученный напамять текст и не понимая сути цитаты, — это значит, что в итоге вас ждёт катастрофически большая недостача. Он прав? — паршивка подняла глаза на стариков и наивно захлопала ресницами.
Как же я сплоховал, корил себя в этот момент Юсуф, на чём свет стоит. Ну что мне стоило сдёрнуть с её шеи знак прямо на Площади… Вот же разиня…
Казначей и аудитор переглянулись с явным уважением во взоре и синхронно крякнули.
— Это действительно так, Ханшайым, — с видом университетского преподавателя осторожно усмехнулся аудитор. — Но в том случае речь вашего казначея была о балансе. А вы сейчас говорите о перечне доходных статей городского бюджета. Если расходов вы не увеличивали (я о сравнении с прошлым наместником), а доходы ваши выросли, то остающаяся в плюсах сумма и должна была подрасти.
— Я выросла в Степи и не сильно понимаю во всей этой премудрости. Я могу получить от вас квалифицированную помощь и совет? Ничего ли мы не напутали с деньгами? Не слишком ли мы много тратим на постройку новой городской лечебницы, на расширение канализации Города и нв подведение орошения на некоторые посевные земли?
Аудитор с Казначеем снова переглянулись, в этот раз с недоумением.
Юсуф чуть покраснел. Если бы кто-то прямо сейчас мог прочесть его мысли, а потом доложить Султану; голову ему срубили бы в этот же момент.
Почти не контролируя себя, он чувствовал, как и в разуме (обычно холодном), и в теле разливалось волнами невообразимое возбуждение. Эта малявка была не только чертовски интересна ему, как женщина. Она ещё и мыслила в таком стиле, что возбуждала его страсть всё больше.
Хоть бы не опозориться прямо тут, подумал он, как будто невзначай прикрывая руками оттопыривающийся перед штанов. Хоть бы никто не заметил. С другой стороны, он уже знал, что будет делать: ради такой страсти, можно было пойти на любые шаги. А ради чего жить, если самые сильные стремления свои утолить и удовлетворить не можешь?..