— Да. Хотя мне и не понятно, как можно настолько забыть и отринуть заветы Всевышнего. Брать грехи на себя, оправдываясь приказами какого-то чиновника рангом выше… Как-то это не по-мужски. — По-прежнему спокойно отвечает Актар. — Получается, этот человек отвергает сразу некоторые хадисы…
— СТОЙ! Вот давай без хадисов, я тебе их сам не меньше сейчас прочту! Продолжай.
— А я всё сказал. Он подобен ребёнку, хотя сам мнил себя воином либо кем-то побольше. — Старик ненадолго зависает.
— Тот редкий случай, когда готов тебя расцеловать, но продолжай. Не молчи.
— Целовать меня не надо… Ну, он взрослый мужчина. Был. Он делает душегубительные вещи, вернее делал. И в своих собственных глазах оправдывал себя тем, что решения-то не его. Что это был приказ другого человека. Вот теперь ты мне скажи, как назвать человека, который в полном сознании убивает других, считая это неправильным, сожалея об этом — но искренне не числя за собой вины за это? Поскольку это-де приказ со стороны?
Актар любит порассуждать на такие абстрактные темы, в особенности с теми, кого считает себе в чём-то равными. Потому терпеливо жду продолжения.
— Знаешь, это как мой ребёнок; загнал бы овец на ваше пастбище. — Продолжает пуштун. — А на ваш спрос ответил бы: это отец приказал, все вопросы к нему. Вот то же самое, но только…
— …в других масштабах, — подхватываю вполголоса. — Точно, — говорю уже громче. — Пример идеальный. И вот теперь представь. Будь на моём месте не я, а любой пуштун; твой сын с отарой на моём пастбище, допустим, будет уже тринадцати лет. Что дальше?
Вместо ответа Актар хмурится и сопит.
— А теперь представь, что ты сделаешь в ответ уже мне? — продолжаю подливать масла в огонь. — Когда тебе принесут твоего сына? А далее между семьями по нарастающей. А как мне правильнее поступить с твоим сыном изначально?
— Хотя бы поговорить, — нехотя выдавливает старик. — Для начала.
— Точно. Вот это я и имел ввиду. По мне, у вас — пашто — есть губительное сочетание. Вы на любую несправедливость, без учёта её величины, реагируете гневом. А гнев у вас длится годами.
— Скорее, мы в гневе делаем что-то такое, что потом длится годами, — придирчиво поправляет Актар.
— А уже без разницы. Главное — что вы сгоряча поступаете с инструментом, подобным Нурислану, так, как должны бы были поступить с хозяином. Если уж совсем точно вникать в Коран.
— Ты где-то прав. Но никто из нас с тобой вслух в этом не согласится. — Актар спокоен и задумчив. — До Хозяина, как ты говоришь, мы может просто не дотянуться. А если не излить гнев на Инструмент, получается, попирается основа понятия badal. И как тут быть?
— Ну, пророк Иса имел на этот счёт своё особое мнение, — дипломатично скругляю углы. — Хотя я и далеко не во всём с ним согласен. Но лично тебе, как старейшине, я бы просто хотел напомнить: изливая огонь badal на Инструменты, вы ни разу не решаете проблему, а только плодите костры вокруг себя. Ты понимаешь, о чём я? — В голову приходит мысль и я использую повисшую паузу. — Ты согласишься, что ты никоим образом не восстановишь справедливости, изливая огонь badal на Инструменты?
Я бы мог очень многое рассказать ему, но это будут примеры из будущего.
— Да. Это всё равно, что отворачиваться от пожара, чтоб не страдать от его вида, — через долгих пару минут отвечает Актар. — Знаешь, давно хотел спросить. Откуда ты?
— С чего такой вопрос? — опешиваю немного от смены темы.
— Назо Токхи — только мы знаем о её подвиге. Потомкам других народов об этом рассказывать не принято. Там, конечно, в крепости и вокруг были и чараймаки, и много кто ещё… Но я далёк от мысли, что они за нас сохранили наши легенды. Причём настолько хорошо, что донесли их до вас. — Старик переворачивается на бок, чтоб видеть меня лучше. — Сейчас ты говоришь со мной на наречии вазири. Но у нас тебя никто не знает. Ты достаточно видный даже внешне, тебя б запомнили.
— Даже если б я у вас был недолго, в гостях у малого хеля? — меня неожиданно одолевает не совсем уместный академический интерес. А диалект вазири я действительно неплохо помню из той жизни. — Вот прямо запомнили бы, и ты б спустя столько лет мог это узнать?!
Актар коротко кивает:
— Да. И я спрашивал — тебя не знает никто. А вазирвола — не то, что можно выучить за «недолго». (прим.:диалект пушту)