Менталистка же, заняв одно и то же определённое место сбоку от прочих пашто, часто подолгу оставалась без присмотра (часами болтая о чём-то с младшим братом). За один вечер, таких моментов набегало не менее трёх-четырёх, как бы не по часу каждый.
Из всех потенциальных преследователей опасность представлял только сотник «красного» полка. К счастью, Латиф был наблюдательным и давно понял: мужлан наверняка происходил из какого-то простонародья, потому что верхом именно что лишь держался в седле. Искусным наездником, как кочевые туркан (или пашто), он ни в коем случае не являлся. Да и пустись он в погоню, тяжесть его тела даже этот огромный конь не сможет нести так же легко, как конь Латифа — его самого.
В этот вечер всё было предсказуемо, как обычно. Вначале — приготовление горячей пищи на всех, в больших казанах, на захваченных с собой дровах.
Затем — нестройные отголоски песен из двух станов сразу (на пашто и на восточном туркане).
Одновременно с этим — дочь Хана туркан пару часов провела у девки-менталиста, о чём-то приятельски беседуя с той и явно состоя в более близких отношениях, чем можно было предположить. Что интересно, брат менталистки при этом косился на Ханшайым, как на нежелательного чужака. Видимо, ревнует, с запозданием дошло до Латифа, отчего-то развеселив его на ровном месте.
А затем все угомонились и настало время действовать.
Латиф, не привлекая ничьего внимания, лениво и медленно, накинул на своего коня заранее заготовленную сбрую. Он действовал напоказ, не спеша; усыпляя тем самым все возможные подозрения. Ну мало ли, захотел куда-то прокатиться перед сном. Либо заночевать в полумиле дальше, в стороне от толпы народу. Либо просто не спится и решил проверить предстоящую дорогу на пару часов пути вперёд (а лошадь и ночью вполне способна шагать вперёд, хоть и медленнее обычного).
Затем Латиф аккуратно высвободил своего заводного коня и подготовил его надлежащим образом.
После чего прихватил заранее запасённую деревянную дубинку, обёрнутую обрывком дублёной овечьей шкуры, и по спирали пошёл гулять по лагерю.
_________
Разия недавно проводила Алтынай и сейчас болтала с Мазияром. Обычно мальчик держал её за руку с полчаса, после чего почти мгновенно проваливался в сон, чтоб проснуться уже с рассветом.
Откуда-то из темноты вынырнул силуэт кого-то из туркан, бесцельно проходя мимо. Разия, увлечённая общением с Мазияром, не сразу даже отреагировала.
Внезапно палка в руках незнакомца, мелькнув в воздухе, обрушилась на голову Мазияра, а сам незнакомец быстро присел напротив, впиваясь взглядом в глаза Разии до того, как она закричит.
— Считала? — удовлетворённо спросил он через мгновение, убедившись, что менталистка «увидела» его план полностью и что в словесных угрозах нужды нет.
— Ты совсем не боишься? — чуть помедлив, спросила она Латифа.
— Ты же всё видишь и так, — поморщился он. — К чему эти вопросы? Ради т а к о г о можно и рискнуть…
— Ты понимаешь, что попираешь сейчас и законы гостеприимства, и правила обращения мужчины и женщины? И только что поднял руку на невинного ребёнка? — каким-то отстранённым голосом продолжила «давить» девка.
— Что сейчас об этом говорить, — буркнул Латиф. — Уже сделал… Специально дал тебе «прочесть» себя, чтоб обратного пути не было. Давай, поднимайся медленно и шагай в сторону моих коней. Затем так же медленно садись на чёрного. Если что не так — твоего пацана размажу в тот же момент.
Насчёт «размазать», конечно, Латиф преувеличивал. Но вот «воздушный серп» в версии, опасной для небольшого пацана, он действительно мог выдать почти с тридцати шагов. Другое дело что «работать» надо было по идеальной и неподвижной мишени, желательно ниже себя ростом. Именно потому он и огрел пацана дубиной — распростёртое на земле тело было идеальной целью в данном случае.
А подвешенный на пальцах каст, продемонстрированный им менталистке, должен был удержать ту от любых неосторожных движений.
— Ты очень пожалеешь, — безэмоционально сказала она, поднимаясь. — Может, не сейчас. Потом. Но пожалеешь.
— Брось, — фыркнул Латиф, старательно не допуская даже тени паники либо беспокойства в собственную душу. — Такой шанс выпадает раз в жизни. Я потом сам изведу себя, что не попытался.