– Что ты сам обо всём этом думаешь? Я об эпопее с разгрузкой «товара» на портовой склад; о матросах, шатающихся по городу и болтающих направо и налево; о грузе, который обсуждают все, кому не лень.
– Если бы сам не участвовал, подумал бы, что кто‑то злонамеренно собирается «слить» всё дело. – Твёрдо отвечает уоррент, глядя мне в глаза. – Причём сразу по всем возможным направлениям: и по денежной пошлине подстава, и шум на весь город, и откровенная враждебность корабельной команды.
– А что меняет твоё участие в процессе? – мне правда любопытно.
Как по мне, иной трактовки не наблюдается ни в каком приближении.
– А я знаю ситуацию изнутри. И на шесть десятых это – обычное наше головотяпство и разгильдяйство, я о матросах на берегу. Они всегда и везде такие, не только у нас. Возможно, твои «земляки» из Султаната ещё не так падки до хмельного – в силу веры. Но и то… А что до пошлины – это игрища капитана, да. И скорее всего, ответ на позицию Пуна в Столице.
– М‑да… мне почему‑то по наивности казалось, что, когда речь идёт об интересах страны, разные сословия должны забывать о внутренних противоречиях.
Вальтер – единственный здесь, с кем могу не подбирать слов и не адаптировать понятийный аппарат, поскольку он почти закончил в своё время местный факультет философии.
– Теория от практики порой отстоит причудливо далеко, – деликатно отвечает уоррент, которому и самому неловко. – Сам же рассказывал: второй кирасирский вам сильно помог в своё время? Я про Киженцовский отряд…
Какое‑то время сидим молча. Я прикидываю варианты, а Вальтер не считает возможным меня теребить.
– Я бы хотел понять, чем нам чреваты разлетевшиеся о нас по всему Гуджарату новости, – сообщаю в итоге. – У этих мест есть как свои плюсы, так и явные минусы.
– Из плюсов – удалённость от всего, от чего только возможно, в Султанате, – уверенно подхватывает Вальтер. – И независимая по факту власть. Из минусов – она раздроблена тут между многими мелкими князьками и, по факту, в нашем централизованном виде не существует. Это на тот случай, если ты хочешь выйти на главного и договориться с ним.
– Получается, надо договариваться с каждым отдельно?
– Именно. А это, в свою очередь, тоже невозможно. – Вальтер прикладывается к фляге с водой, поскольку ему с непривычки жарко.
– Потому что кто‑то будет специально действовать назло остальным, с которыми пребывает во вражде?
– Ну. Дикие края, – как будто извиняется Вальтер. – Я тут, пока тебя ждал на горе, по городу‑то ходил. Не скажу, что прямо язык выучил, как ты туркан своей «сестры», но чуть‑чуть пообтесался…
– Как оценить, есть ли угроза нам при перемещении груза к себе? – задаю самый животрепещущий вопрос. – Так‑то, они дикари. Теоретически. Но знаешь, на своей земле даже палка с камнем иногда кроют трубу Брауна. При определённом стечении замысла, места, времени и везения.
– У них магия может быть весьма неприятной. Своя школа, есть тонкости, – осторожно сообщает Вальтер.
– Я чуть в курсе, но думаю, что можем не бояться, – не вдаюсь в детали. – У меня преподаватель примерно из этих мест, он вскользь об их школе рассказывал. Если бы посмотреть, как они работают, я бы точно сказал, справлюсь или нет. Но давай всё же обсуждать предметно и профессионально. Как нам оценить количество предполагаемых угроз? Иначе говоря, сколько князей может захотеть нам что‑то сделать? Как качественно и количественно выглядят доступные им силы? Могут ли они вступать против нас в альянсы?
– Последнее сразу исключено, – отрезает Вальтер. – Твой груз как раз и нужен для того, чтоб один мог возвыситься над прочими. Твой груз в местных условиях равно власть. И делиться ею ни с кем никто не собирается. А нападения нужно ждать от всех сразу. Это примерно семь разных отрядов, промышляющих, кто чем, на этих территориях и южнее.
– Это ты за пару недель успел вникнуть и всё выяснить? – удивляюсь. – А почему ты так уверен в этом?
Уоррент молча кивает, потом добавляет:
– У них сейчас период типа феодальной раздробленности. Неизбежен следующий этап: централизация. Твои стволы – очень удобный инструмент для того, что является объективным историческим этапом развития.
В этом месте я давлюсь собственной слюной, некстати набежавшей в рот.
– Единственное, что я бы отметил, – продолжает Вальтер, не обращая внимания на моё удивление, – это их технический уровень. Он повыше, чем можно было бы ожидать. Но не с точки зрения техники, как у нас. А из‑за развитой магической составляющей, как в Султанате.
__________
Какое‑то время перемываем кости местного расклада. В ходе разговора, перед Вальтером мысленно снимаю шляпу несколько раз: без языка, на одном энтузиазме, исключительно на улицах и по злачным местам, он очень точно очертил и местное общество, и его точки кристаллизации (включая основных игроков), и окружающие нас тут реалии.
Кстати, в оценке опасностей он отчасти согласен со мной. Правда, он склонен недооценивать решительность местных, справедливо полагая их «не бойцами».
Но при численном перевесе в пятьдесят раз, да на открытой местности (коей и является большинство саванны Гуджарата), одного только морального духа для победы может быть мало.
*********************
В это же время, в другом шатре.
– … почему ты так думаешь? – Разия удивлённо смотрит на недавно приобретённую подругу. – Он хоть как‑то дал повод так считать? И это ещё я не упоминаю, что и ты, и он – свободные люди. Как явствует даже из названия вашего народа.
У Алтынай на лице в ответ мелькнула какая‑то сложная и неозвученная мысль, но Разия давно обещала «не читать» дочь Хана. А свои обещания она всегда сдерживает (как завещал отец).
– Живём вместе Аллах знает сколько, – хмуро отвечает Алтынай. – Не спали ни разу. Попыток не делает. Это нормально? Чтоб мужчина, со взрослой женщиной вместе…
Дальше дочь Хана осекается и не продолжает, хмуро глядя в пол.
– А если он боится тебя задеть? – мягко улыбается Разия. – Если он, как и я, взрослой тебя пока не считает? Меня с вами не было, но когда он вытаскивал тебя из рук Юсуфа… Мне кажется, это не просто пойти в чайхану, навернуть кофе с чаем. Для случайных людей такого не делают. Если у него и правда есть какие‑то обязательства перед «дядей» и Империей, он рисковал их не исполнить.
– Почему? – требовательно спрашивает Алтынай, явно по‑детски капризничая.
– Потому что мог погибнуть, спасая тебя, – всё так же мягко и терпеливо отвечает Разия. – Не смотря на все его достоинства, он противостоял целой государственной машине. Насколько я слышала от других, потому что меня там не было.
– Он сильный, – уверенно хмурится Алтынай. – Ничего б ему не было.
– Знаешь, а ведь он прав. Когда говорит, что ты ещё маленькая, – смеётся персиянка. – Ты просто капризничаешь.
– Ты можешь его «прочесть»? – заходит с другой стороны степнячка.
– Нет. Говорила уже. Если он не хочет, я его «не вижу». Ты же сама объясняла что‑то про эти ваши волны.
– Да… Шайтан. Но мне очень не нравятся эти его планы и разговоры со старыми друзьями! Которых в Степи никогда не было! – отчего‑то на ровном месте горячится Алтынай.
Разия продолжает молча смеяться, забрасывая в рот ягоды местного винограда.
– А пойду и спрошу, – степнячка решительно хлопает ладонями себя по плоскому животу. – Пошли вместе. Ты, кстати, с этим его дядей тоже ведь поговорить хотела? Вот и внесём сразу ясность во всё.
Алтынай решительно поднимается с кошмы.
– Пойдём, – чуть удивляется персиянка. – Но откуда ты знаешь…?
– Пф‑ф, видно же, – снисходительно хмыкает дочь Хана. – Ты на него смотришь, как на муллу во время свадьбы.
*********************
В принципе, я всегда если не говорил, то думал: ни в каком месте, местных нельзя недооценивать.
Они могут быть хуже образованы. Они могут быть слабее либо ленивее. Но пока ты мнишь себя впереди, какое‑то иное уникальное сочетание только им присущих качеств может дать им такие возможности в конфронтации с тобой, что тебе и не снились. В самом плохом смысле.