— А это ты у местного ополчения спроси, это они его с собой приволокли, — снова пожимает плечами Пун. — Ну и как-то вышло, что вначале минус один. Потом минус два. Они-то здоровые, но ни в фехтовании не сильны, ни по скорости за мной не успевают. В общем, вышло так, что по одному всех и выпилил. Выхожу после последнего из каменного пристенка, следующего ищу, а следующего нет. Четырнадцать окончились, а пятнадцатого найти не могу.
— Даже не знаю что сказать, поёжиться охота. — честно признаюсь Пуну.
— Да мне и самому тоже. — поднимает и опускает брови Пун. — А наутро и эти ополченцы воевать возвернулись, и наши с отряда подтянулись. А я ещё не отошёл, сижу в прострации, четырнадцать трупов.
— А пятнадцатый-то куда делся?
— А он самым умным оказался, и в пристенок, видимо, даже входить не стал. Я видел, как по тропе пятнадцать человек прут. В пристенке их встретил. А когда всё окончилось, трупов было только четырнадцать. Пятнадцатый куда-то сбежал.
— Да и хрен с ним, — машу рукой.
— Точно. Так, Худой, ну мне тут всё ясно, пошли обратно к Декану, потом в кубрик. Сегодня бы выспаться, дальше такой возможности может и не быть.
Тут я с Пуном полностью согласен.
У Декана Пун буквально за пять минут излагает свой уточнённый концепт, учебные планы на ближайшую неделю и мы идём к себе.
Чтоб в коридоре второго этажа встретиться с Лю. Они с Пуном, завидев друг друга, что-то говорят друг другу на языке, которого я не знаю. Потом Пун церемонно кланяется, сложив руки ладонями перед собой и задаёт какой-то вопрос. Лю отвечает ему, сложив руки ладонями аналогичным образом. Потом они подходят друг к другу и начинают что-то щебетать и даже местами улыбаться. Пун незаметно рукой делает знак его не ждать, что и выполняю.
В кубрике принимаю душ, достаю учебник и успеваю сделать три упражнения полностью, когда появляется Пун, цветущий, как майская роза.
— И что это было? — с искренним любопытством спрашиваю его сквозь открытую дверь своей комнаты, поскольку лично я ничего не понял.
— Да она из соседей, знает мои места, перекинулись парой слов. — думая о чём-то своём, бросает мне Пун с кухни.
— Вы разве из одного народа? — удивляюсь.
— Нет, как раз из соседних.
— А на каком языке говорили?
— А у нас есть общий для всех язык, его более-менее народов тридцать понимает. Там слова из каждого языка понемногу, а грамматика такая, как у нас с ней в языках. Объясниться всегда можно. По крайней мере, ЖеньГуо и Таманг всегда между собой объясниться могут, — легкомысленно отмахивается Пун, заходя ко мне в комнату.
— Пун, а чего это ты такой странный, и взгляд масляный? — подозрительно спрашиваю, зная друга, как облупленного.
— Мы сейчас с ней договорились, что она детей уложит, а потом вместе прикинем, какие травмы она может залечить быстро. Чтоб понимать пределы наших с тобой физических воздействий на занятиях завтра, когда твои «однокурсники» упираться начнут, — смущаясь, говорит Пун.
— Понятно всё с вами, — бормочу, поворачиваясь на другой бок и устраивая поудобнее учебник.
Через пятнадцать минут в нашу дверь дверь раздаётся очень тихий сдвоенный стук и Пун исчезает «обсуждать медицину».
Ночевать он уже не возвращается. Вместо этого, он появляется с рассветом и развивает бурную деятельность, переодеваясь в робу, обвешиваясь снарягой и укладывая в планшет какие-то стопки документов. На закуску, поверх робы зачем-то цепляет дворянский жетон.
Семь утра встречаем перед строем моих бывших однокурсников.
Вместе с курсом, присутствует юрист из прокуратуры гарнизона, которому Пун передаёт стопку документов из своего планшета. Это оказываются индивидуальные расписки об ознакомлении с Приказом о вводе наших уставов на период обучения. Юрист за полчаса собирает подписи со всего курса, информируя каждого лично, фиксирует окончание процедуры и удаляется.
Пун строит курс и начинает прохаживаться перед строем:
— Обычно я не объясняю своих действий. Но сейчас, из уважения к вашим славным предкам, идя навстречу их памяти, объясню, чем мы будем заниматься. Вы должны будете научиться всего лишь четырём вещам!
Пун поднимает над головой ладонь с оттопыренными четырьмя пальцами.
— Первое! Умение лично применять все основные, вспомогательные и специальные НЕМАГИЧЕСКИЕ средства и вооружение, используемые в горах. Знать их сильные и слабые стороны.
Как ни странно, но замечаю, что слушают его все, и внимательно. Или может дело в дворянском жетоне, который он нацепил поверх робы?
— Второе! Знать все НЕМАГИЧЕСКИЕ тактические приёмы и схемы по подразделению до взвода. С учётом применения всех основных, вспомогательных и специальных средств, включая их особенности в горах!
Снимаю шляпу. Пун за это время успел адаптировать программу под текущие задачи, судя по всему, действительно серьёзно подойдя к вопросу.
— Третье! Мы приведём вашу личную физическую форму в соответствие с нормативами Боевого Устава Погранвойск, минимум по 2 классу простого Стрелка! И последнее, четвёртое, по усвоении пунктов один три, вы освоите основные техники противодействия магическим подразделениям противника!
— Это невозможно! — звучит голос из строя.
— Кто вы, представьтесь! — Пун безошибочно определяет говорившего, подойдя е нему.
— Курсант Тала.
— Ну почему невозможно, — как-то неожиданно спокойно и по-домашнему возражает Пун, — хавилдар Атени вон всё ещё жив. Да и я тоже. А чтоб развеять ваши сомнения, на спортивном празднике вам покажем, как «давить» магическую терцию трубкой Брауна. А пока — бего-о-о-ом МАРШ!
И Пун припускает неторопливой рысью вокруг спортгородка во главе колонны. Я, как договаривались, бегу замыкающим.
Начинается всё бодро, но проблемы начинаются быстро. Из дистанции примерно в пять километров, намеченной Пуном для первого пробного теста на управляемость подразделения, без проблем удаётся пробежать только первые два. Затем пара моих теперь уже бывших однокурсников останавливается и со словами «ну хватит!» направляется в сторону «блиндажа», рядом с которым виднеется скамейка.
Условным свистом из хвоста колонны даю сигнал Пуну. Он останавливает колонну и подходит к двум отдыхающим.
— Господа, вы слышали команду «вольно»? — почти что вкрадчиво обращается он к ним, стоя у скамейки.
Они бросают на него взгляд, но не отвечают. Зря. Но это они сейчас увидят сами.
Удар пяткой в грудь опрокидывает первого со скамейки на землю спиной вперед. Второго Пун бьёт в голову голенью, тут глубокий нокаут.
Первый, улетевший спиной вперёд, пытается подняться, но Пун не даёт ему такой возможности. Методически пиная его носком ботинка с разных сторон и не давая подняться, Пун спокойно сообщает:
— Вы очень напрасно не уважаете устав. А ведь только что расписались в приказе. Ничего личного, не примите на свой счёт. Если вы не продолжите бег в течение минуты, я просто вынужден буду забить вас прямо тут.
«Воспитуемый», кажется, бежать уже не сможет.
Лично я никогда не одобрял методов Пуна. Но он — единственный в этом учебном заведении, кто не сомневается в результате. В успешном результате перехода на новую программу.
И у меня есть личный опыт, однозначно подтверждающий, что как преподаватель Пун более чем эффективен.
В данной ситуации, к сожалению, альтернативы методам Пуна я не вижу.
— Встаньте смирно, курсант, — не повышая голоса, обращается Пун к лежащему на земле. Тот, даже если и в сознании, не может встать.
Пун поворачивается к строю:
— Если б так лежал мой друг, я бы, как минимум, помог ему подняться. Чтоб его не забили насмерть в назидание остальным. Сейчас ему просто хватит пары носков в голову, и каблуком в висок — и наш курс станет на одного человека меньше.
От строя отделяются четыре человека, подхватывают под руки пару «любителей скамеек», лежащих на земле, и утаскивают тех в строй.
— Благодарю вас, господа, — серьёзно кивает Пун этой четвёрке.
После чего разворачивается ко всему строю и громко продолжает:
— Давайте проясним сразу один момент. Если вы для обороны страны бесполезны, даже если я вас всех забью, страна ничего не потеряет. НЕ заставляйте меня лишать Родину хотя бы надежды на то, что вы сможете её защитить.