— Я в порядке. Скоро пройдёт. — Тихо отвечает Хлопани, не прекращая улыбаться с закрытыми глазами. — Я вполне в состоянии разговаривать, ученик. Задавай свои вопросы.
— Я сейчас чувствую себя как будто проснувшимся. И ощущаю обе свои половины единым целым. Так теперь будет всегда? — Считаю нужным пояснить причину своих опасений, — я и до этого момента чувствовал себя нормально. Вернее, думал, что чувствую себя нормально. Но только теперь понимаю, что помнил далеко не всё. Причём, не помнил не только информацию. Ещё не помнил чувства, эмоции. Ощущения. Знаете, как во сне…
— «Сон души», — кивает Хлопани. — Он и есть, вернее, он и был. Призыв — сложная и опасная операция. В этом мире, специально для тебя не говорю «в нашем мире», призыв обычно выполняется для конкретной боевой задачи. Ради которой, как я понимаю, ты и поступил в этот колледж… У тебя случилось несколько совпадений. Первое: наличие «души-близнеца», не важно где. «Близнецы» есть далеко не у всех, как в случае с людьми-близнецами в жизни: близнецы встречаются не часто, но далеко и не редкость. Второе совпадение: освобождение души-близнеца в момент призыва из того тела. Впрочем, тут спорно; есть мнение, что времени для душ не существует… Третье совпадение: наличие энергии для завершения призыва. Эти твои враги вокруг тебя в момент переноса… В сумме это дало объединение двух «близнецов» в одном теле. Совпадение конфигураций, как и у всяких «близнецов», у тебя почти полное. Но небольшая синхронизация была нужна. Обычно её всегда проводит ассистент. Которого у тебя не было.
— Да откуда ему было взяться, ассистенту… призыв случайный. На пике эмоций. Знаний ноль. Да и осознанного намерения не было, так, тоска заела.
— Призыв «близнеца» раньше выполнялся только в трёх случаях, — кивает мне Хлопани. — И первым из них было познание мира. Но со временем, после многих неудач, ради новых знаний, к тому же часто бесполезных, никто так больше не рискует. Можно ведь и свою личность стереть полностью… Второй случай — когда душе нужно завершить либо совершить что-то очень для неё важное в этом мире. Но собственных сил не достаточно. «Крик души» — призыв «близнеца» на помощь. Он у тебя и получился, стихийно.
— А третий?
— Третий случай — исключительно Гром Возмездия, он же «Последний Ответ». Там уже не важно, что с тобой будет, поскольку тело всё равно будет уничтожено. И в этом мире тебя не станет.
— До вас, мне это объясняли иначе. Поэтому называют смертниками?
Хлопани кивает:
— Другим не ведомы ни наши помыслы, ни наши пути. Они видят только внешнюю часть, причём не полностью. Кстати, есть гипотеза, даже можно сказать целая школа: Тот, кто создал этот мир, создал нас по Своему образу и подобию. Никто этого полностью не доказал, хотя всё очень на то похоже… Но никто и не опроверг. Если принять эту гипотезу на веру, получается, что энергия душ погибших безгранична. Если её собрать воедино и направить по своему желанию… В общем, Гром Возмездия запускают те и тогда, когда собственное будущее уже безразлично.
— Встречал я эту гипотезу, мастер. Про Образ и Подобие. В другом, правда, месте. И в более воодушевляющем контексте.
— Истины не меняются от смотрящего к смотрящему; меняются лишь точки зрения, — медленно моргает старичок.
— Мастер, несколько чисто медицинских вопросов можно?
Хлопани кивает.
— Я сейчас понимаю, что не помнил и половины своего прошлого, гхм, в каждой из «сюжетных линий» ещё час назад. Причём, в момент слияния «близнецов», я помнил больше, чем час назад. Получается, всё это время я понемногу забывал себя. Моя память больше никуда не денется?
— При призыве «близнеца», без балансировки, память страдает первой. — Продолжает медленно кивать Хлопани. — Если ты в медицине будешь кого-то оперировать без помощника, а в твоём случае — ещё и без знаний, у тебя много шансов на успех?
— Ни одного.
— Тут примерно так же. С той разницей, что душа менее материальна. Но если с медицинской точки зрения… Ты оперируешь понятием «нейронные связи», ученик?
— Да. Теперь да. Я понимаю вас, но в терминах того мира.
— Очень хорошо… Наше искусство — это всегда разрыв нейронных связей. Чтоб этот разрыв нейтрализовать, необходимо понимание, как эти связи восстанавливать. Плюс — генерировать новые. Спастись от «сна души» можно только так: генерируя и восстанавливая больше, чем ты рвёшь в процессе нашей работы.
— Доктор Лю говорила, что процесс разрыва нейронных связей необратим, — говорю с сомнением в голосе. — Причём она была так убедительна…
— Она хороший врач, но не некромант, — улыбается одной половиной лица Хлопани. — Мы не афишируем ни своих методик, ни их результатов. Душа — неделима. Но тело — часть мира, пластично и подвержено изменениям. Мозг — часть тела. Любая часть тела всегда поддаётся тренировке, ученик, это азбука. И на уровне систем — как мышцы, как рефлексы. И на клеточном уровне, как гемоглобин в крови у ныряльщика. Ты понимаешь меня, ученик?
— Да, мастер. В реалиях того мира.
Когда мы через несколько десятков минут возвращаемся в спортгородок, там уже никого нет. Видимо, курсанты на сегодня исчерпали лимит сил. Да и теоретической подготовки никто не отменял.
С совсем другими ощущениями и себя, и окружающего мира, веду Хлопани к себе в кубрик. Он говорит, что крайне не привередлив, а совместное проживание в течение какого-то времени — насущная необходимость. И прямое требование индивидуальной подготовки, ещё и в моём сложном случае.
В кубрике не нахожу вещей Пуна. Впрочем, у него и был-то один малый рюкзак. Вместо его вещей, нахожу записку, написанную его почерком:
«Худой, я переехал. Сам понимаешь, куда. Кофе и сахар оставляю тебе в наследство, радуйся жизни. Также оставляю тебе свою большую кружку и джезву для кофе, цени (Лю говорит, эта варварская посуда нам больше не нужна). Этому деду больше одной ложки кофе за раз не заваривай: дед старый, кофе крепкий. Надеюсь сегодня увидеть тебя живым и в состоянии работать. PS Лю говорит, дед крутой. Почти как я, только в своей области, хе-хе. Слушай его».
Хлопани садится и опирается локтями на стол, поддерживая голову руками. Быстро варю кофе и разливаю в две большие кружки. Одну из них вместе с сахаром подвигаю мэтру. Он нюхает, пробует, добавляет сахар и с благодарностью кивает:
— Спасибо. Не ожидал, что у вас и такое тут водится.
— Это друг с юга привёз, вы его видели в беседке. Мастер, я сейчас чувствую себя как будто проснувшимся. Если оценивать в цифрах, у меня ощущение, что с момента «слияния» близнецов у меня присутствовало не более четырех десятых от общей памяти обеих душ. В этой связи есть вопросы…
— Не нужно прелюдий, ученик. Самая большая ценность в этом мире — время. Никто и никогда не сможет вернуть тебе ни единой секунды. — Улыбается Хлопани. — Можешь задавать свои вопросы в любое время без предисловий.
— Как начинающий целитель, чётко ощущаю эйфорию. Точность критического мышления снижена. Именно сейчас. Это проблема?
— Не проблема. Это ненадолго, — качает головой Хлопани. — Обычный гормональный всплеск от синхронизации. Считай, что твой мозг теперь — это катамаран. Но каждая из половин этого катамарана до сего момента жила своей жизнью, рули были не синхронизированы, коммуникация отсутствовала. Представил потери производительности? Плюс, добавь ежедневную потерю памяти. Говоря по-простому, «затекало в дырки» из-за неплотного совмещения энергетических оболочек. А сейчас «течи» устранены, мыслительные процессы не сбиваются.
Не трачу время на объяснение ему того, что катамаран у нас — это корыто весьма определённых аборигенов, но никак не корабль военно-морского флота. Хотя, говорят, есть какие-то курьеры во флоте Новой Зеландии? И у нас вроде для гидрографии собирались строить, в формате катеров, но не уверен… Вместо этого продолжаю «сверку»:
— У меня активировались навыки эмпатии. Майор Лю говорит, уровень курсанта-целителя крепкого второго курса. И ещё говорит, это — типичный признак их кафедры, целительской. Не нашей.