Для контраста, вспоминаю смешную песню на восточном туркане, которую Атени любил петь с женой, которая была из конырат. У которой местный язык был почти родным.
Самое смешное что эта песня есть и в моём мире, правда, у нас различия между ветвями того, что тут называют турканом, сильнее. Но в своём мире эту песню я тоже знал, поскольку её ещё в молодости со службы на югах, о которой не принято рассказывать, привёзМихалыч. И, слушая её по пятьдесят раз в день, вдолбил и в нас.
Наглость действительно берёт города. Смешно, но незамысловатая затея заканчивается успешно. У меня вначале записывают текст песни, а потом, придравшись к этническому происхождению, не очень‑то завуалировано оскорбляют.
Впрочем, хазарейцев тут действительно не любят. А сойти я мог только за азара . Так что, всё сложилось как нельзя лучше.
По‑хорошему, я мог и положить на месте весь этот пост, поскольку короткий штурмовой шест, так похожий на обычный металлический прут, охранников даже не заинтересовал. Ну и слава богу.
Ещё шагая по мосту, я прикинул: убивать в крайнем случае. Если моя погоня выйдет сюда, застав живой наряд, никто не подумает, что пограничник Термяза тут прошёл в открытую и нагло. А вот если найдут трупы…
Кстати, старший поста, принявшийся за заместителя с моим уходом, не прав. Песня как раз хорошая. Только не всегда для носителей языка… Ещё я между делом заметил, что от долгого пребывания в горах на вынужденной диете у меня очень обострился слух.
Мост остался позади а расстояние между мной и гипотетической погоней теперь только увеличивается. Поскольку, свернув за поворот, я тут же переобулся в нормальные ботинки и припустил бегом, ориентируясь на личный норматив в восемьдесят кэмэ в сутки.
Мне кажется, погоня потому и отстала: они просто не могли предположить, что пеший за суточный марш будет проходить столько же, сколько они верхом, и даже больше. Потому, видимо, не сильно и старались меня догнать, думая, что я свернул на другой маршрут. Ведь искать меня внутри страны им точно в голову не придёт…
__________
Примечание:
Вот это напевал Атени, используя свой живот вместо барабана:
https://www.youtube.com/watch?v=VGMIkfOAeAo
Глава 3
Долина реки С‑и.
Керван, молодой малик из маленького хель (рода), каум (племя \ союз племён) Дуррани, был готов кусать локти. Всегда ранее, веками до него, племена пашто вполне себе нормально «несли на равнину Знамя Истинной Веры». Ведь раньше на равнине всё равно жили нечестивцы, неверные. А регулярные (если не постоянные) недороды и неурожайные годы на столь бедных чернозёмом плоскогорьях Пашто‑Хва очень стимулировали священные походы за веру.
Кстати, священнослужителями это тоже, можно сказать, прямо поощрялось. Чего в этом было больше – истинной веры или здравого смысла – сейчас уже не скажешь. Главное – в голодный год, пользуясь честным клинком и иным оружием, семью, род и племя всегда можно было прокормить.
До недавнего времени. Пока каумами правили свои ханы.
Но совсем недавно Великий Султан (наверняка заранее позаботившись о голосах на Джирге!) утвердил на территориях Пашто‑Хва новые порядки. Теперь территории, ранее населённые неверными, грабить было нельзя: на этих территориях теперь расселили якобы каких‑то единоверцев, из Всевышний знает каких пограничных районов.
Пришельцы как‑то незаметно, буквально за пару лет, почти полностью сменили «местных» неверных в предгорьях, либо полностью тех ассимилировали. Иногда даже простирая над тем длань «нанауатэх» – убежища и защиты. Разумеется, в обмен на растительную продукцию сельского хозяйства, которой предгорья неверных всегда были богаты.
Самое интересное, что новые «братья по вере» даже не понимали языка пашто. Но при этом являлись тоже номадами (кочевниками). Правда, кочевали почему‑то преимущественно не с верблюдами и козами, а с овцами, лошадьми и коровами (лошадей, кстати, пришельцы тоже употребляли в пищу! Что было хоть и не харам по вере, но для пашто являлось однозначным репутационным минусом). Впрочем, это уже никому не интересные мелочи.
Первый год заселения пришельцев недородом в горах не отметился – всё было в порядке и спускаться в долины не было нужды.
Также и пара следующих лет.
Но затем случилась летняя засуха; летние ручьи с ледников пересохли очень быстро, и воины народа пашто направились привычной дорогой было в долины.
Чтоб встретить по пути сердаров Великого Султана. Запретивших трогать «единоверцев».
Молодые мужчины пашто вернулись в горы, уже с вопросами к своим старейшинам, собрав джиргу: как насчёт защиты традиционных обычаев пашто, Вod‑pasbani? И призыва к действию, Chegha?
Но в ответ старейшины (явно науськанные людьми Великого Султана заранее) заголосили о нерушимостизакона гостеприимства, которые Melmastia. Ну конечно, старейшинам‑то всегда было что поесть… Легко говорить о гостеприимстве, если оно не за твой счёт.
Согласно же обычаю, хозяева обязаны демонстрировать своё радушие всякому гостю вне зависимости от его статуса, расы, религии или национальности. И не ожидая получить взамен награды или благосклонности. Слава Всевышнему, укрыть в своём доме кровного врага никто не просил (хотя и это было бы вполне в духе Пашто‑Валлай, вздумай гипотетический враг прямо попросить убежища).
В свою очередь, предполагалось, такой гость должен в будущем ответить хозяину тем же.
Впрочем, по здравому размышлению, все решили: год не самый голодный. И явно не настолько тяжёл, чтоб ссориться из‑за пары возов равнинного фуража с сердарами самого Великого Султана. Которые, хотя и не охраняли уже соседей явно, но держались у излучин рек в паре дневных переходов.
В этом году, однако, зимнее обледенение пастбищ принёсло беду не только в дома пашто.
Когда народ пашто и вэтом году потянулся на равнину, чтоб деликатно напомнить соседям о долгах прошлых лет, соседи молча провели их по стойбищам и без разговоров выложили ровно половину всего, что у них было: и половину оставшегося в живых скота. И половину урожая с полей и огородов, возделывавшихся как частью самих соседей, так и доставшимися соседям по наследству нечестивыми данниками. Бывшими хозяевами этих мест до времён Великого Султана.
Пашто поблагодарили, забрали свою половину и вернулись совещаться обратно в горы.
Даже возражавшим год назад старейшинам было ясно, что без воинской доблести этот год не переживёт и половина пашто: соседи отдали ровно половину того, что имели, но этого было мало.
Вторая оставшаяся у новых соседей половина могла бы помочь пашто. Но получить её добровольно было нереально.
А отобрать насильно нельзя. Не правильно.
Лично для себя Керван с последней Джирги вынес простой, как кинжал, вывод: не пойман – не вор.
Если не уподобляться прошлым годам, и не налетать на равнину средь бела дня с развёрнутыми знамёнами, а потихоньку перехватывать мелкие группы людей, скота и товаров (не оставляя при том ни свидетелей, ни следов), то собственный народ прокормить получится.
Другое дело что людей на это можно брать только самых преданных и самых отчаянных.
Сказано – сделано.
Небольшие соседские стада коз и уж явно не по этому времени зажившихся коров стали просто исчезать. Вместе с теми, кто их пас.
И до сегодняшнего дня всё был нормально: если ты мужчина – будь готов ко всему. Этот мир крайне несовершенен, и если решать, чьему ребёнку жить, своим никто не пожертвует.
Но сегодняшнее стадо, вопреки сложившимся правилам, было перехвачено в дневное время. Это было первой ошибкой.