На следующий день после ухода Бояна Болгаранова и Нинко Стефанова сопровождавший их партизан вернулся и принес от Болгаранова письмо, в котором тот настаивал, чтобы мы во что бы то ни стало отыскали Дупницкий отряд. К этому побуждали последние события; премьер-министра Божилова сменил Багрянов. Эта замена не представляла собой ничего иного, кроме дешевой демагогии. Развитие событий в стране вынудило буржуазию прибегнуть к очередному трюку. Она выдвинула на пост премьер-министра законченного мастера политической эквилибристики Багрянова, которого представляли этаким чистым и не испорченным политикой агнцем.
Багрянов прибегнул к демагогии, как только вступил на свой высокий пост. Поставив своей задачей уничтожить партизанское движение, он начал с обещаний амнистии всем, кто сложит оружие и сдастся властям.
Мы хотя и не имели в тот момент связей с партией, правильно оценили этот политический трюк буржуазии и в ответ на него еще больше подтянули дисциплину, сплотили боевые ряды.
В один из тех дней в лагерь к нам попали два каракачана[21]. Они возвращались из Дупницы, куда ходили за мукой. От них мы узнали о том, что союзники наконец-то высадились в Нормандии, и некоторые другие новости.
Десант во Франции имел большое значение как для Советского Союза, так и для других народов, боровшихся за национальную независимость, против фашизма. Это был долгожданный второй фронт, открытие которого американцы и англичане многократно откладывали под разными предлогами. Западные союзники — говорили мы между собой — пошли, наконец, на его открытие вовсе не из желания содействовать разгрому германского фашизма, а из страха, как бы Советский Союз не опередил их — не завладел бы Европой.
Вечером каракачане отвели нас в свое становье. Оно представляло собой несколько сплетенных из буковых веток конусовидных шалашей, похожих на копны сена. Под обширным навесом рядами стояли десятки больших и малых кадок — одни со сметаной, другие с брынзой. Тут же, на широких полках, красовалось множество заботливо уложенных кругов сыра. Каждый из них весил от пяти до пятнадцати килограммов.
Каракачане радушно предложили нам угощаться, кто чем хочет. Хлеба у них не было, так что выбирать мы могли между сыром, брынзой и сметаной. Вкуснее всего оказалась сметана, кисловатая на вкус и очень густая. Мы не знали некоторых ее коварных свойств, а голод поджимал — вот и налегли на нее, напились досыта. Потом мы собрались на полянке, распределили между собой закупленные продукты.
Подошло время отправляться в дальнейший путь. Взвалили на плечи вещмешки и другое снаряжение и пошли, но не колонной, а сгрудившись, — чтобы каракачане не могли точно узнать, сколько же нас. Впрочем, далеко мы не ушли: люди один за другим кидались на землю, жаловались, что животы до того раздуло, невмоготу и шаг сделать. Бригадный врач Косерков бессилен был помочь им чем-нибудь. Только лежа на спине человек ощущал пусть небольшое, но облегчение. Поэтому решили переночевать у каракачан. Мучительная была ночь. Некоторых рвало, другие едва сдерживались. Да, неподходящая еда еще хуже голода.
Утро не принесло перемены к лучшему. Пришлось задержаться тут и на день. Приняли некоторые меры по охране и разведке, а сами разбились на столько групп, сколько было шалашей. Стадо оставили пастись тут же, неподалеку от сыроварни. С пастухом — для контроля — отправили одного партизана, а каракачанам запретили без нашего разрешения отлучаться из становья. Кроме того, попросили их замесить хлеба и приготовить легкий мясной суп. Нам казалось, что он облегчит наши страдания.
День прошел без каких бы то ни было событий. «Сметанные рецидивы» мало-помалу сошли на нет, и вечером мы покинули становье каракачан.
Припасенного твердого сыра, масла, брынзы и хлеба хватило всего на несколько дней. Проблема еды снова стала первостепенной. Что касается поисков отставших и разбежавшихся партизан, об этом нечего было и мечтать. Про Димитра Пчелинского и Георгия Настева (они возглавили группу, посланную нами в село Джерман за продовольствием в тот день, когда мы добрались до Рилы) мы уже и не вспоминали. И вот теперь, неожиданно для всех нас, мы с ними встретились. Измученные, но счастливые, они рассказали нам историю своих странствий.
Не доходя села Джерман, от группы, как это было заранее условлено, отделились Богдан Божков и Кандов, чтобы перебраться в Радомирский отряд. Остальные товарищи вошли в село, поставили дозорных у околицы и возле здания общины, а сами отправились по домам собирать провизию. Спустя некоторое время дозорный у общины выстрелил — подал сигнал опасности, по которому группа должна была собраться в условленном месте. Когда собрались, оказалось, что не хватает троих. Настев и Пчелинский посчитали, что эти трое опоздали нарочно. Поэтому ждать их не стали, да и времени на то не оставалось — в село входили солдаты.