— Так точно, господин фельдфебель! — ответил кладовщик и немедленно выполнил приказ «ротного отца».
— Вот с той поры, — говорил нам косарь, — не могу я хорошо думать о фельдфебелях. Этим типам если понадобится, ребенка у родной матери украдут…
Наше появление здесь, судя по всему, не вызвало у крестьянина никаких подозрений, и мы провели с ним немало времени. Отбили ему косу, сами прошлись с ней по нескольку рядов, стали приятелями.
Вот так провели мы день у села Райлова, а вечером, как только стемнело, двинулись к Раснику. По пути прошли через церковный двор села Дивотино и очутились перед железнодорожной линией Перник — Волуяк, которую продлевали до Расника.
По отдаленному собачьему лаю определили, в какой стороне околица села. В его окрестностях немало кошар. Чтобы не наткнуться на них (мало ли что там за хозяева), мы несколько раз гавкнули на собачий манер. Овчарки тут же отозвались, и нам уже легко было сориентироваться, куда брать — влево или правее. Так нам удалось благополучно миновать расникские кошары, я вскоре мы подошли к сеновалу нашего славного ятака Бориса Модрева. Умение имитировать лай собак — охотничьих или сторожевых — много раз помогало нам избежать опасности в ночное время.
На наше счастье, Борис только что вернулся с переподготовки военнослужащих запаса. Он захлопотал, принес хлеба, брынзы, простокваши, яиц. Впервые с тех пор как мы отправились к Риле, нам удалось поесть по-человечески.
Повидались мы и со Стояном Теневым. Он был хорошо осведомлен о положении как на фронтах, так и и стране. Больше всего, однако, нас интересовала судьба Второй бригады. Как ни скудны были сведения, которыми располагал товарищ Тенев, мы поняли, что она также понесла большие потери и не смогла достичь определенного ей района. Это меня очень встревожило. Да, нужно как можно скорее добраться до Трынской околии, где, несомненно, знают неизмеримо больше и точнее.
В Раснике от группы отделились Кирил Марков (Златан) и Ангел Дафинкичев-Танкист. Они собирались в Софию, где в квартире семьи Пешевых смогут переодеться в штатское платье, а затем отправятся — кто как сможет — в свои края: Златан — в Видинскую, Ангел — в Белоградчикскую околию.
Той же ночью отправились дальше и мы. С севера обогнули Брезник и перед самым рассветом добрались до окрестностей села Гырло, в четырех километрах от города. В этом районе лесов нет. Единственное место, где можно укрыться группе, — маленькая акациевая роща западнее села. В ней мы и остановились. Я строжайше запретил какие бы то ни было разговоры, звяканье оружием, даже кашлять и чихать. Только абсолютная тишина в какой-то мере могла гарантировать, что нас не обнаружат.
После полудня около рощицы появились овцы, а с ними — и собаки. Они нас почуяли, подняли лай, который привлек внимание пастуха — пятнадцатилетнего парнишки. Он приблизился к опушке, начал вглядываться меж деревьев.
У парнишки были к тому основания. Его брат Страти тоже ушел в партизаны, и паренек надеялся, что после долгой разлуки ему выпадет счастливый случай: он увидит брата, обнимет его, расскажет, что пережила их семья, подвергшаяся преследованиям полиции, расскажет о погибших односельчанах.
Нельзя остаться равнодушным, видя такую встречу, когда смешиваются и радость, и слезы, когда сбывается мечта. Эта встреча была радостной для всех нас, потому что каждого с надеждой ждали такие же братишки и сестренки, которые не раз и не два слышали из уст врага, что мы уничтожены, «стерты» с лица земли. Сейчас каждый мог представить свою встречу с близкими, которым внушили, что нас уже нет в живых. Страти тоже не смог сдержать волнения, заплакал, когда братишка бросился к нему, обхватил слабыми руками его шею. Братья долго так стояли, обнявшись, безмолвные.
— Как мама, что дома? — овладев собой, спросил Страти.
Парнишка молчал. Он еще не пришел в себя, не слышал, о чем спрашивает брат.
— Что там дома? Мама, отец — как они, живы? — повторил тот.
— Живы, — будто во сне ответил мальчик. Он опустил руки, стоял перед Страти с лицом, опухшим от слез.
Немного успокоившись, парнишка рассказал о последних новостях, какие слышал, а потом поспешил в свои Билинцы — разведать, как там, и сообщить родителям радостную весть, что Страти, Стойчо, Иван, Станка, Магда, Виолета и другие партизаны из Брезникской околии живы и скоро увидятся со своими близкими.