Фашисты долго избивали девушку, потом, насытившись этим, разошлись, оставили при ней лишь часового. Они и мысли не допускали, что Иванка придет в себя. На ней просто места живого не осталось, все тело в крови.
Девушка долго лежала неподвижно, словно труп. Однако сердце ее билось. Не сразу, но к ней вернулось сознание. Она с трудом приоткрыла глаза. Вокруг — никого. Луна проглядывала сквозь густые кроны ив. Будто мать, склонилась она над девушкой, ласкала ее своими лучами. Собрав все силы, Иванка приподнялась, снова вгляделась в густую тень под деревьями, никого не заметила, встала на ноги и, прихрамывая, двинулась дорогой, что вела в поле.
Банда, однако, была недалеко, следила за своей жертвой. Только Иванка сделала несколько шагов — из-за деревьев одновременно грохнуло несколько ружей. Девушка покачнулась, ноги ее подкосились, она упала. Стражники бегом кинулись к ней. Один из них, самый старательный, встряхнул ее, крикнул:
— Жива!..
— Отнесите ее в общину! — распорядился староста. — Там продолжим допрос. Думается мне, она прикидывается — чтоб снова убежать.
Несколько блюстителей порядка подхватили тяжелораненую партизанку и поволокли ее через площадь. Когда ее швырнули на пол в здании общины, Иванка едва дышала.
Один из истязателей достал кизиловую палку, сунул ее старосте.
— Сейчас же говори, кто ты и сколько вас в отряде! — прокричал тот, замахиваясь палкой.
Иванка молчала.
— Слышишь, о чем тебя спрашивают?! Отвечай, не то я тебя укокошу! — не дожидаясь ответа, староста изо всей силы ударил Иванку палкой по плечу. Та дернулась, но все так же молча продолжала сосредоточенно глядеть на электрическую лампочку, что покачивалась на длинном шнуре, свисающем с потолка.
Внезапно лампочка погасла. Воцарился мрак. Над полуживой девушкой склонилось несколько мутных силуэтов. Руки их походили на длинные косы, которые время от времени вздымались в воздухе и снова опускались к полу.
— Говори, кто такая и сколько вас! — процедил староста сквозь зубы. — Иначе буду тебя бить, покуда руки не устанут.
Напрасные угрозы. Кроме тихих стонов, убийцы не услышали от Иванки ничего.
Лампочка снова загорелась. Истязатели отпрянули, но девушка не открыла глаз. На них упали пряди волос, между которыми сбегали тонкие алые струйки крови.
— Все попусту, так ничего и не сказала, — прорычал староста.
Утром в село прибыл на грузовике целый взвод полицаев. Они вытащили Иванку из канцелярии и, словно куль, забросили в кузов машины.
Но когда полицейская машина мчалась к городу, девушка была еще жива. Время от времени сознание возвращалось к ней. В один такой миг она поняла, что силы ее оставляют, а в околийском управлении, куда ее, конечно, везут, ждут новые муки.
Вдоль бортов кузова густо сидели полицаи. От их сапог исходила удушающая вонь. Сквозь нее к девушке, лежавшей в ногах полицаев, не мог пробиться аромат полевых цветов — тот, что она вольно вдыхала всей грудью еще вчера вечером, когда они с парнем вышли из Кондофрея и бодро шагали к Житуше.
Во время другого проблеска сознания перед Иванкой промелькнуло сделанное ею. Ей казалось, что этого мало для нормальной человеческой жизни, но более чем достаточно для короткой.
«А сколько я прожила? — подумала она. — Неужели целую вечность? Я ведь, кажется, была молода! Наверное, в чем-то я допустила ошибку?»
Что-то смешалось, что-то было не в порядке. Она открыла глаза, чтоб выяснить это, чтоб еще раз увидеть то, что ей так дорого и мило, в последний раз порадоваться чудесной природе, взглянуть на людей, с кем она делила свою молодость, но кроме синих полицейских шинелей, ничего другого не увидела. Острая вонь сапог перехватила ей дыхание, она снова зажмурилась. Сейчас ей казалось, что с полей долетает упоительный аромат цветов — цветов молодости. Счастливая улыбка тронула ее губы, и с этой улыбкой, непобедимой и властной, она навсегда закрыла свои карие очи.
На маленькой площади села Кожинцы, что расположено неподалеку от Эрула, остановились два военных грузовика. Среди шестидесяти полицаев и солдат крестьяне заметили агентов Димова и Тодорова в офицерской форме. Под строгой охраной возле них стояли Анто Борисов, схваченный партизан из села Мисловштица, и арестованный Сергий Тончев, школьник из Эрула. Грузовики остались на площади, а вся колонна двинулась в Эрул пешком.
Во время следствия Анто поверил обещаниям полицаев, что его оставят в живых, и раскрыл лучших ятаков в Эруле — бая Васила, деда Георгия и деда Милана. Сейчас, для маскировки переодетый в одежду полицейского, он вел карателей, чтоб указать им дома людей, которые его сердечно встречали как партизана.