Дорога к селу вилась змеей — то по холмам, заросшим мелким кустарником, то сухими распадками, заполняемыми водой лишь в сильные ливни. Во многих местах дорога сужалась до извилистой тропки, по которой полицаи и солдаты могли двигаться лишь в колонне по одному. У махалы Смрика тропа вывела на широкую поляну, к восточному краю которой подходил высокий буковый лес. Тут дорожка раздваивалась. Полицаи и солдаты двинулись по обеим тропкам. Когда группа, в которой шел Сергий, углубилась в лес, прогремел ружейный выстрел.
Вскарабкавшись по склону, обе группы опять слились и двинулись дорогой к селу. В голове колонны шел Анто. Он огляделся, но среди полицаев не заметил Сергия. Труп его остался в лесу.
Колонна прошла возле родника, мимо дома бая Васила — неизвестно почему, но Анто ничего не сказал агентам.
Бай Васил был как раз во дворе. Увидев полицаев, он подумал, что это к нему идут, и наскоро условился с женой, признаться, если полицаи очень будут напирать, в трех случаях посещений партизан. Только в трех случаях, больше — ни слова. В особенности о посещении Петра Младенова, которого бай Васил лично проводил к партизанам.
Бай Васил направился в соседний лесок — вроде бы за валежником. Укрывшись в кустах, он с беспокойством наблюдал за колонной карателей. Увидев, что она миновала его дом, вздохнул с облегчением, но на всякий случай задержался еще в леске.
На западном конце Эрула есть седловина. Ее составляют скаты двух высоток, задерживающих зимой северные и южные ветры. В седловине скрещиваются две дороги. Одна ведет из махалы бая Васила к руднику «Злата», а другая связывает Эрул с Бусинцами. В седловине стоит и дом деда Милана, старого горняка с шахт Перника, члена нашей партии. Он да бай Васил — костяк парторганизации в селе.
В дом к деду Милану партизаны наведывались многократно. И всегда их ожидал самый радушный прием. Как-то с группой партизан был тут и Анто, тот, что сейчас вел карателей. И в тот раз Милан доверился им, пригласил еще заходить.
Нынче дед Милан словно бы предчувствовал, что нагрянут гады. Он поднялся спозаранку, принес воды из родника возле дома бая Васила, с ним самим тоже побеседовал о том, о сем, а потом запряг в арбу волов и отправился за дровами. Собрал валежника и еще до 9 часов вернулся домой. Сгрузил дрова, приготовил жене веток на растопку и сел у окна отдохнуть. Окно выходило на дорогу, и дед Милан любил сидеть возле него, наблюдать за прохожими. Время от времени окликал жену:
— Глянь-ка, Анна, куда бы это ему понадобилось? Ишь, как торопится!
Бабушка Анна на миг отрывалась от недоштопанных его носков, говорила:
— Не знаю, Милан, он мне не сказывал.
Но вот перед озадаченным взором деда Милана замаячила долгая вереница людей. Пересчитать их он не смог, но ясно определил, что это люди в форме. Это ему показалось не к добру.
— Анна, что надо этим военным?.. Вошли к нам во двор, — удивленно сказал дед Милан. Он еще даже не докончил, как в дверь загрохотали. Старик живо поднялся со стула, направился к двери.
Его встретило дуло немецкого автомата и крик: «Руки вверх!», а затем две здоровенные руки схватили за пояс.
«Должно быть, это конец», — подумал дед Милан, но внешне ничем не выдал этой мелькнувшей мысли. Насупив брови, он сердито спросил:
— Чего вы меня пугаете, ребята? Чего орете, как оглашенные?
— Мы тебе сейчас покажем оглашенных! — агент Димов так грубо рванул его за старенький пиджак, что дед Милан едва удержался на ногах.
— Ведите себя по-человечески, не срамите солдатскую форму. В ней мы турок прогнали с Балкан. В моем доме я хозяин!
Гордое поведение деда Милана взбесило палачей. Они потащили его во двор. Следом вышел сын старика Ганчо. Димов велел Анто обыскать его, а сам повел деда Милана к дровянику.
Старый труженик пробовал было внушить озверевшим полицаям, что ничем перед ними не провинился и не следует так грубо с ним обращаться, но подпоручик, который ждал лишь повода, воспринял эти его слова как протест и крикнул:
— Очень он много себе позволяет, застрелите его!
В тот же миг Димов нажал гашетку автомата. Дед Милан упал. Спустя несколько мгновений он приподнял голову, пытаясь рассмотреть, нет ли возле кого-нибудь из близких, ткнул рукой в сторону палачей, проговорил через силу:
— Анна, извели меня эти псы, будь они прокляты!..
Услышав это, агент Тодоров поднял свой парабеллум и трижды выстрелил старику в грудь.
— Поджигайте дом! — приказал Димов полицаям и солдатам.