В заключение полицейский начальник, вовсе уж расписываясь в собственной беспомощности, просит вышестоящую инстанцию прислать как можно скорее и возможно более крупное подразделение жандармов специально для Трынской околии.
«Потому что, — заявляет он, — могу утверждать со всей определенностью: если своевременно не принять мер, она станет одной из наиболее опасных для власти околий, что впоследствии повлечет за собой большие жертвы».
Для всех этих опасений полицейский начальник имел основания. Власти полностью утратили авторитет у населения. Их политика, для разоблачения которой партизаны не жалели сил, не получала никакой поддержки. Кому было не ясно, что болгарские правители служат вовсе не народу, а Гитлеру, что реквизиции проводятся в интересах германской армии, что царские войска защищают не интересы народа, а интересы фашистской Германии и болгарских капиталистов, что Отечественный фронт — единственная сила, которая отстаивает свободу и независимость болгарского народа, а партизаны — ее вооруженный кулак.
Кто в Трынской околии не чувствовал бессилия администрации, когда старосты, подчиняясь нашему приказу № 13, немедленно подавали заявления об отставке. Кто не видел, как административные органы в селах выполняли распоряжения не управляющего околией, а партизанских командиров. И кто не замечал непрерывного упрочения авторитета комитетов Отечественного фронта, которые охватывали все большее число сел.
Результатом чего было все это? Результатом правильного курса партии, возглавлявшей Отечественный фронт и его вооруженные силы — партизанское движение. Это было результатом целеустремленной работы партийных и молодежных деятелей, активных действий партизанских отрядов и бригад, побед Красной Армии, которые воодушевляли борцов на скорейшее освобождение родины.
В мае, когда обе бригады покинули пределы Трынской околии, в жизни городской организации произошли перемены. Озверевшие фашисты арестовали товарищей Арсо Рашева, Тодора Вангелова, Сотира Тодорова, Апостола Джерекарова, Стояна Якимова, Асена Кятова, Митко и Васила Джерекаровых, Иосифа Восковарджиева и других. Часть арестованных была затем выслана, часть — выпущена из-под стражи. В числе последних оказались Стоян Якимов, Арсо Рашев, Апостол Джерекаров, Тодор Вангелов и Сотир Тодоров. 17 июля все они, за исключением Якимова, получили повестки: им надлежало явиться в «черную роту» в село Бояна под Софией. Эта «черная рота» была чем-то вроде штрафного подразделения, куда фашисты направляли прогрессивно мыслящих людей, таким образом обезвреживая их.
Узнав об этом, член комитета Стоян Якимов тотчас разыскал товарищей и предупредил, чтоб они ни в коем случае не ехали в Бояну. Одновременно в окрестностях города он встретился со связным отряда. К сожалению, упомянутые выше товарищи и на сей раз не нашли в себе смелости. Оставшись глухими к голосу партии, они собрали вещи и добровольно отправились в фашистский плен. Таким образом, мы вторично испытали разочарование, вызванное нерешительностью тех трынских товарищей, которые предпочли стать жалкими игрушками в руках врага, а не партизанами, борцами за свободу народа.
После того как Владо Тричков, Георгий и Йорданка Чанковы отправились со Второй бригадой к Пловдиву, связь с окружным комитетом партии временно прервалась, но когда Чанков вернулся в Софию, она тотчас была восстановлена. При помощи наших связных Райчо Такова и Теофила Симова, которые поддерживали контакт с ятаком дедом Миланом из села Клисура Софийской околии, шел постоянный обмен и мнениями, и документами. Так, в начале июня, вскоре после замены премьер-министра Божилова Багряновым, товарищи Раденко Видинский и Георгий Аврамов получили из Софии частное письмо, в котором давалась установка на временное свертывание партизанской борьбы и терпимость в отношении багряновских чиновников. В соответствии с этим товарищам Раденко Видинскому и Георгию Аврамову следовало немедленно приступить к разоружению и роспуску партизан.
Сначала письмо попало в руки к Раденко Видинскому. Прочитав его, тот даже в лице изменился.
— Возможно ли такое?! Можем ли мы складывать оружие сейчас, когда борьба вступила в решающую фазу?! — возмущался он. — Нет! Этого не может быть! Невозможно, чтобы так думали ЦК и Георгий Димитров!
И Раденко отправился в село Верхняя Мелна, где его ждал бай Пешо.
Едва войдя в комнату, Раденко подал письмо Георгию Аврамову и, не отрываясь, следил за выражением его лица, которое быстро покрылось красными пятнами гнева.