Часам к четырем дня пошел мелкий дождь. Стало прохладно. Воздух как бы помягчел, легче дышалось.
Только мы обсудили с Денчо и Георгием план дальнейших действий, как перед нами с окровавленной шеей и рукой вытянулся Коста.
— Наши отступают, дайте помощь! — едва проговорил он, откашлявшись кровью.
Я отдал Петру Младенову короткие распоряжения по обороне правого фланга и на случай возможного отхода, и мы втроем бегом направились на левый фланг. За нами — десятка полтора бойцов. Там шел неравный бой. Против наших тридцати человек фашисты бросили триста. На каждую пядь земли враг обрушивал лавину пуль, а у наших патроны подходили к концу. Правда, оставались еще гранаты. Тут очень кстати двое наших притащили ящик трофейных патронов. Был отдан приказ подготовить гранаты, раздать патроны. Спустя несколько минут я громко подал команду. Илия протрубил сигнал к атаке. Виолета расчехлила знамя. Раздался грохот рвущихся гранат, затрещали пулеметы и автоматы. Прогремело мощное «ура!» и партизаны двинулись за знаменем.
Нам не понадобилось много времени, чтобы вернуть заросшую кустарником безымянную высотку. Противник оказался в крайне невыгодном положении — ему оставалось либо бежать, либо сдаваться. Разумеется, он предпочел первое — оставил позиции и обратился в бегство. Но если на этом участке враг отступил, правее он готовился ударить крупными силами. Укрываясь за деревьями, жандармы где ползком, где перебежками подбирались все ближе.
Мы готовились к новой контратаке. Денчо и Георгий Аврамов собрались на левом фланге, а я остался на правом. Я пристроился возле толстого бука, чтобы из-за него наблюдать за противником. Но тут меня вдруг жигануло в грудь, ноги подкосились, и, потеряв сознание, я упал. Что произошло потом, знаю из рассказов товарищей.
Первым меня заметил Косерков. Он подбежал, раскрыл санитарную сумку, достал шприц и ампулы, сделал укол и, убедившись, что пульс восстанавливается, взглянул на стоявших рядом Денчо и бая Пешо. В глазах его светилась надежда, что не все потеряно. Не сдерживая слез, двое боевых друзей поцеловали меня и, распорядившись, чтоб меня вынесли в тыл, поспешили туда, где был особенно силен натиск жандармов.
Горе возбудило в Денчо и бае Пешо сильную жажду мести. Они и думать не хотели о десятикратном превосходстве врага, ими двигало одно-единственное стремление — любой ценой разгромить его. В один голос они прокричали: «Вперед, товарищи, отомстим за тяжкие утраты!». К этому времени тяжело ранило Васила Заркова и Калу Михайлова, а Боян Станков, пулеметчик, был убит. Бойцы и командиры ощущали в тот миг и скорбь по товарищам, и тревогу, вызванную все нарастающим натиском врага. Эти два чувства переросли в горячую ненависть к убийцам, и партизаны, позабыв об опасности для собственной жизни, побуждаемые желанием отомстить, бросились в контратаку. Снова прогремело «ура!», бойцы высыпали из зарослей. Стреляя на бегу, они заставили врага показать спину и далеко отогнали его.
Так несколькими последовательными атаками трынские партизаны обеспечили себе успех в бою с четырьмястами полицаями и жандармами, нанесли им тяжелые потери. Более сорока трупов осталось на нивах и лугах.
После того как была ликвидирована непосредственная опасность, требовалось принять меры к отходу отряда, поскольку ничто не гарантировало, что фашисты не попытаются напасть снова.
Однако прежде всего Денчо и бай Пешо поручили одному отделению взять на себя заботы о раненых и похоронить убитого пулеметчика Бояна Станкова.
До вечера отряд совершил бросок в район села Ранилуг. Здесь руководство отряда провело подробный разбор боя и за боевое мастерство и храбрость наградило четверых красноармейцев, Петра Младенова, Вене Радомирского, Захария Гюрова и других.
В числе товарищей, оставленных с нами, были Захарий Гюров, Тодор Косерков и Марийка Такова (Милка). Оказав нам необходимую помощь, они укрыли нас в лесу, а сами спустились в селение Палилула — позаботиться о транспорте.
Вскоре они вернулись в сопровождении ятаков Георгия и Ненко Милановых, двух парней — Милана и Златко — и девушки Станки. К группе присоединился и Петр Лазаров, ответственный за партийно-политическую работу в Левореченском районе. Прикинув, что следы, оставленные арбой, могут возбудить подозрения, они на одеялах снесли нас в лощинку неподалеку от селения и уложили на толстом слое сухой листвы. Хорошо замаскированные и охраняемые, под присмотром Косеркова, Милки и наших ятаков мы оставались там двое суток.